Анжелика и дьяволица - Анн Голон (1972)

Она больше не должна в одиночку сопротивляться веками сложившимся рабским устоям: рядом с нею был человек, который ее любил. Он увез ее подальше от людской жестокости, окружил крепостными стенами, которые будет нелегко сокрушить всем силам Нового Света. Через несколько дней он возвратится…

— Ах, поймите, Мэуин, наконец мы можем жить счастливо, чувствовать себя свободными в наших убеждениях и пристрастиях… Умоляю вас… Дайте нам спокойно жить! Дайте нам спокойно жить!

— Дочь моя, не забывайте, что вы здесь для того, чтобы каяться в своих грехах, а не искать себе оправданий.., и союзников.

Исповедь завершалась, и отец де Верной снова обратился к Анжелике:

— Всю свою жизнь вы по легкомыслию или слабодушию пренебрегали учением Церкви, которая предписывает нам быть добродетельными и высоконравственными. Однако я отпускаю вам ваши грехи, ибо Иисус Христос был снисходителен к неверной жене, он был снисходителен к грешнице, которая помазала ему ноги мирром.

Призываю вас припадать порой, подобно Марии Магдалине, к подножию креста и молиться об отпущении грехов человеческих. И возвысив свою душу, прошу вас произнести слова покаяния.

Он помог Анжелике проговорить слова, которые она почти забыла, и, отпустив грехи, благословил.

Выйдя из исповедальни, священник снял епитрахиль, но оставил стихарь.

Видя Мэуина стоящим босыми ногами в низкой траве, — Анжелика вспомнила, как он занимался обыденными делами простых смертных: варил суп, резал хлеб, стирал себе рубаху, снаряжал лодку, жевал табак…

При всей обширной учености и высокой культуре иезуита его мозолистые руки и босые ноги делали его близким и понятным людям. Своим поединком с медведем он завоевал расположение жителей Голдсборо. И гугеноты увидели в нем обычного человека.

Они почувствовали, что в нем живет моряк, завсегдатай портов и гаваней американского побережья, который умеет распознавать тайны ветров, зыби и шторма, шума прибоя у неведомых берегов. Но все-таки неизвестно, как иезуит решит судьбу гугенотов.

Анжелика не понимала, откуда родилось в ней ощущение радости и надежды после исповеди, но она решила все же соблюдать осторожность.

После долгого молчания отец де Верной заговорил с подчеркнутой безучастностью.

— Не считайте, что, совершив у Монегана естественный гуманный поступок, я стал вашим союзником. Дистанция между нами остается прежней.

— Нет, не совсем так, — неожиданно рассмеялась Анжелика. — Вы вытащили меня за волосы на берег, меня вырвало на ваш жилет. Хотите вы или нет, но подобные вещи сближают, создают особые связи, даже между грешницей и исповедником…

Ее шутка разрушила оборону иезуита, и тот рассмеялся от всего сердца, как когда-то у Сен-Кастина…

— Пусть так! Предположим, мы поверим в провозглашенные вами независимость и.., нейтралитет, в то, что вы не являетесь заведомыми врагами Новой Франции. Но ведь вас нельзя считать и ее друзьями!

Признайтесь, что нелегко поверить в вашу безобидность. Взять, например, вашего нынешнего губернатора, господина Колена Патюреля. Этот пират привез из Парижа все необходимые бумаги и должным образом оформил покупку здешних земель. Одновременно он обязался служить интересам Новой Франции, а я вижу, что он стал вашим союзником, другом, в общем — вашим сторонником. Чем вы его привлекли, если этот грабитель демонстрирует столь очевидную преданность вам? Что вы ему посулили?

— Прежде всего, почему Версаль позволил себе продать ему земли, которые по Бредскому договору отошли к англичанам?

Иезуит досадливо поморщился:

— Можно без конца спорить о том, кому принадлежат земли Акадии. Французы первыми высадились там вместе с де Моном…