Анжелика и дьяволица - Анн Голон (1972)

— Анжелика, жизнь прекрасна, не правда ли? Почему вы не отвечаете? Разве не изумительная стоит погода? И разве не пережили мы исключительный момент, слушая, как эта красавица-герцогиня нас просвещает? Ах, я правильно сделал, что на некоторое время покинул Квебек. После зимы там все делаются нервными. Моя служанка стала со мной скандалить. Она хотела навестить свою семью на острове Орлеан — просто ей понадобилось немножко поразмяться, как всем канадцам на исходе зимы. «Ну ладно, — говорю я ей, — я не новорожденный младенец, как-нибудь обойдусь без тебя!» Но только она умеет варить мне какао по утрам. Я люблю, чтобы оно было с пряностями, на испанский манер. Юному Модрею тоже не сиделось на месте. Он хотел отправиться в Северный край за пушниной, как и все эти молодые сорвиголовы. «Пожалуйста, — сказал я ему, — отправляйся, Элиасен!» Он тоже вернется. Он боялся, как бы его не женили насильно, новые указы очень строги, однако я бы вмешался. Но он мне не доверяет. Он ведь воспитан ирокезами, знаете? Что до Александра, он рвался совершать подвиги на водах…

Теперь на берегу стало темно, однако лампы и фонари еще не зажигали. Воздух был столь мягок, что людям не хотелось расходиться и возвращаться домой. Жители Голдсборо, задержавшиеся на берегу, неторопливо беседовали о том, о сем.

— Да, жизнь прекрасна, — повторил маркиз. — Я люблю атмосферу Французского залива. Вы чувствуете потоки, струящиеся в воздухе? Вот почему все здесь немножко на грани безумия. Кроме вашего мужа, который устремление идет к своей цели и безо всякого безумия делает совершенно безумные вещи.

— Какие безумные вещи? — нервно спросила Анжелика, повернувшись к нему.

— Ну, например, создание этого поселения. Католики и кальвинисты, живущие бок о бок… У всего этого нет будущего! Когда дети вырастут, они начнут влюбляться, захотят пожениться… Но пасторы и священники не захотят их венчать, отцы станут их проклинать, а матери — плакать…

— О, замолчите, вы повергаете меня в отчаяние! — воскликнула, не выдержав, Анжелика.

— Да что с вами такое! Я не хотел огорчить вас. Напротив, разве я не сказал, как мне нравятся эти места, оживляемые вашим присутствием. Сколь своеобразны и многообразны представители рода человеческого, прибывшие сюда со всех концов света!

Пролетели птицы, наполняя воздух мучительно-тоскливыми криками.

— Какое оживление! Как все возбуждены!

— Да, словно на ярмарке, — проронила Анжелика.

— Нет, все дело в лете, — не согласился маркиз. — Лето здесь короткое. В этих северных краях надо жить быстро, напряженно, лихорадочно, все дела устраивать за несколько месяцев. А уж затем… Стало быть, приезжайте в Квебек осенью… Там так красиво. Корабли уплыли, горы Лаврентийского плоскогорья стоят розовые, река Святого Лаврентия похожа на большое белое озеро у подножия скалы, и ее потихоньку заковывает льдом. Приезжайте же.

— Но вы ведь сами говорите, что оттуда будет невозможно уплыть обратно.

— Ну так что ж! Вы проведете там зиму. Я предоставлю вам и господину де Пейраку свою квартиру, а она у меня одна из самых удобных в городе… Она придется вам по вкусу. Нет, нет, вы не стесните меня, у меня в Нижнем городе есть еще пристанище и…

— Извините меня, — бросила ему Анжелика, внезапно оставляя его.

Она заметила, что фигурка Амбруазины де Модрибур отделилась от трактира и стала подниматься к верхней части деревни.

Повинуясь какому-то безотчетному порыву, графиня пошла ей навстречу. Герцогиня шла быстро, она почти бежала. Две женщины почти столкнулись друг с другом, и узнав Анжелику в тусклом свете, еще льющемся с неба, Амбруазина переменилась в лице, на нем появилось выражение ужаса.

— Что с вами? — спросила Анжелика. — По-видимому, вы чем-то потрясены?

— Вы тоже!

Наступило молчание. Глаза герцогини, которые казались двумя затененными впадинами на ее беломраморном лице, с болезненной остротой впились в лицо Анжелики.