Хельмут Ньютон. Автобиография - Хельмут Ньютон (2002)

Кроме приезжих знаменитостей были и местные звезды – Сесил Битон, Норман Паркинсон и другие. Однажды, получив задание от Vogue, я отправился фотографировать Битона в его загородном доме. Через несколько лет, ожидая Карла Лагерфельда в его парижских апартаментах, я перелистывал новую книгу о Битоне и вдруг заметил на странице со списком авторских работ надпись: «Фотография на фронтисписе – Хельмут Ньютон». Хотя это был один из моих снимков, я не признал его. Он был выполнен с задней подсветкой и выглядел очень неплохо, но не имел ничего общего со мной.

Много лет спустя, в 1970-х годах, Битон приехал в Париж, чтобы фотографировать модные коллекции для Vogue. Я принес три или четыре экземпляра его альбомов в студию и попросил: «Пожалуйста, маэстро, подпишите эти книги для меня». Битон недавно перенес инсульт, его почерк был дрожащим и корявым, словно курица лапой нацарапала.

Итак, наступил день, когда я решил, что больше так жить невозможно. Я влюбился в Париж еще во время нашего большого европейского турне. Помню, когда мы первый раз остановили машину в пригороде Парижа и выпили по чашечке кофе на террасе летнего кафе, я сказал Джун: «Знаешь, у меня такое чувство, что мы будем жить здесь вечно: это место для нас». Но, разумеется, потом мы поехали в Лондон.

Один пример показывает, как сильно я не любил Лондон, пока жил там. Каждый раз по пути из квартиры на Эрлс-Корт-роуд в студию на Голден-сквер я сбивался с пути. Я никак не мог найти верную дорогу. У меня есть внутреннее неприятие тех мест, которые мне не нравятся. В местах, которые мне нравятся, я ориентируюсь не хуже водителя такси. Мне понадобилось две-три недели, чтобы освоиться в Париже, а в Лос-Анджелесе я просто не могу заблудиться, потому что люблю этот город. В Лондоне мне было плохо, поэтому я мог заблудиться в трех соснах.

Я решил, что с меня довольно, и сказал Джун: «Я собираюсь разорвать свой контракт и вернуться в Париж. Мне все равно, что они сделают. Мы возьмем Porsche, пару чемоданов и уедем отсюда». – «Знаешь, Хельмут, ты идешь на ужасный риск, – заметила она. – Если ты разорвешь свой контракт, то больше никогда не сможешь работать на Condé Nast». (Корпорация, владеющая журналом Vogue.) «А мне плевать, – ответил я. – Все хорошее когда-нибудь заканчивается». За месяц до окончания моего контракта, я сказал Одри Уизерс, что уезжаю. Она с пониманием отнеслась к моему решению; думаю, Одри была рада избавиться от меня. Мы отправились в Париж, нагрузив Porsche нашими немногочисленными пожитками.

В то время перелеты из Англии во Францию и обратно были сплошным удовольствием. Существовала авиалиния под названием Silver City, принадлежавшая одному австралийцу и совершавшая рейсы из Ле-Туше во Франции до Лидда на южном побережье Англии. Я подъехал прямо к самолету, где в грузовом отсеке машины соединили цепями – примерно по пять штук в одной партии, – а потом автовладельцы и пассажиры расселись в задней части самолета на самых простых сиденьях. На перелет через Ла-Манш ушло не более двадцати пяти минут, и было слышно, как автомобили бьются в переборку, когда самолет стал заходить на посадку.

В Париже мы с Джун выбрали гостиницу под названием Hôtel Boissy d’Anglas на рю Буасси-д’Англа. Она шла параллельно рю Ройяль и была уютной улочкой с замечательными маленькими ресторанами. Мы получили лучшую комнату (единственную с ванной) за пятнадцать франков в день, включая завтрак: кофе с молоком, круассаны и все остальное. Пол в комнате был слегка наклонным, поэтому когда вы вставали с постели, нужно было подниматься вверх, чтобы добраться до ванной и туалета. Впоследствии мы нашли квартиру в Шестнадцатом округе Парижа, на углу авеню Моцарт и рю Жасмин.