Вторжение: Взгляд из России. Чехословакия, август 1968 - Библиотека журнала «Неприкосновенный запас» (2016)

– Кое-что из этого я, конечно, помню, но я жил довольно изолированно. На Дальнем Востоке я главным образом выполнял задачи при штабе. Я вручал приказы, мы составляли карты и схемы боевых действий, так что я не был непосредственно связан с фронтом и солдатами. К тому же тогда я был всего лишь капитаном.

– И все-таки Вы должны были видеть, что происходит вокруг. Вы родились на Украине, где в 1930-х годах Сталин устроил Голодомор. Совершались и другие зверства. Никто из членов вашей семьи не умер, не был казнен и не погиб в лагерях?

– Нет, никто. Конечно, я помню 1930-е годы, но ни нашей семьи, ни наших родственников это не коснулось.

– Когда вы позже услышали о том, в каких преступлениях повинен сталинский режим и сколько жертв на его совести, какое это произвело на вас впечатление?

– Вы имеете в виду Хрущева и его критику Сталина? По-моему, Хрущев поступил неправильно. Он сам был замешан в этих делах. Конечно, ему нужно было сказать правду, но без эмоций и без того развала, который за этим последовал. Ведь он сам принимал в этом участие.

– Я вас не вполне понимаю. Что изменится от того, в какой форме Хрущев впервые назвал сталинские преступления своим именем? Ему не следовало этого делать? Или, по-вашему, этих преступлений вообще не было?

– Я лично при этом не присутствовал и не знаю, как это происходило. Много чего говорят…

– Но ведь сегодня существуют учебники, есть конкретные имена жертв террора, данные «Мемориала» и другие свидетельства… Вы им не верите?

– Как бы вам это сказать: верю, не верю… Что касается лагерей, то они существовали, тут сомнений нет. Это просто часть нашей истории. Но другой вопрос, кто в них сидел и как там оказывался. Мою семью это никак не затронуло. Возможно, лагеря были нужны. Благодаря лагерям Советский Союз совершил огромный скачок. За две с половиной пятилетки он достиг невероятного прогресса и одержал победу во Второй мировой войне. Сегодня много спекулируют на тему, что случилось бы, будь все по-другому. Да только проблемы есть везде. В России у нас уже двадцать лет как новый строй, демократия, а все у нас что-то не ладится. С прошлым ничего не поделаешь. Да, при Сталине умирали люди – а разве сейчас не умирают?

– Но это же нельзя сравнивать – по числу людей, способу, обстоятельствам. Это совершенно разные вещи.

– Для меня нет. При Сталине было безопасно. Не было такого, чтобы вас кто-то ни с того ни с сего застрелил на улице. А сегодня это обычное дело. Оценивать можно по-разному.

– Но на совести у коммунистического режима гибель миллионов невинных людей, казненных без суда и без возможности защищаться.

– А вы их видели?

– Я не видел, но ведь есть же доказательства, свидетельства, документы.

– Ни казней, ни документов я не видел. И не хочу видеть.

– Кем же тогда для вас является Сталин?

– Мое отношение к Сталину не изменилось: это был наш Верховный главнокомандующий, под руководством которого мы одержали победу во Второй мировой войне. Мы завоевали победу не только для советского народа, но и для народов Европы и всего мира. Для меня это самое главное. Любая война и любой исторический этап имеют свои положительные и отрицательные стороны, успехи и неудачи. Короче говоря, это история. Сегодняшние дискуссии о Сталине меня не волнуют и не беспокоят.

Подготовка к вторжению

– Начало вашей военной карьере положила война. Как вы в 1968 году попали в Чехословакию?

– Я прошел всю военную иерархию: командовал взводом, ротой, батальоном, полком, дивизией, служил в Главном штабе сухопутных войск в Москве, а в 1964 году меня назначили командиром мотострелковой дивизии, входящей в состав Группы советских войск в Германии. Оттуда нас в 1968 году отправили в Чехословакию.

– Что вам было известно о Чехословакии?