Черный Город - Фернандо Гамбоа (2011)

Мы переглянулись, невольно подумав, что плыть по реке на пирóге — это, возможно, не такая хорошая идея, какой она казалась нам, когда мы обсуждали ее, сидя в хижине без стен. Однако еще до того, как мы успели внести в свои планы какие-либо изменения, шестеро туземцев, даже не попрощавшись, отправились назад в деревню и оставили нас на берегу одной из наименее изученных рек мира с изгнанным из деревни голубоглазым метисом, двумя старенькими пирóгами, четырьмя веслами и очень плохими предчувствиями.

29

Иногда работая веслом, но по большей части позволяя течению самому нести пирóгу, в которой мы находились вместе с профессором (тот, сидя в носовой части лодки, опускал весло в воду с явной неохотой — видимо, опасался, что из глубины реки вот-вот вынырнет и схватит его, беднягу, за руку ужасная зубастая пасть), я чувствовал, как мое сердце начинает биться каждый раз, когда я бросаю взгляд на буйную растительность сельвы, протянувшуюся неровной зеленой полосой вдоль берегов реки. Кругом стояла тишина, нарушаемая лишь звуками ударов наших весел по воде, а еще периодическим гоготаньем какой-нибудь птицы, испуганно взмывающей в воздух при нашем приближении.

Глядя, как одинокое облачко плывет по лазурному небу, отражаясь в желтовато-коричневых водах Шингу, я невольно подумал о том, что никогда не увижу в своей жизни ничего более похожего на рай.

Еще я думал о том, что белый человек пока не наложил свои лапы на эти полные жизни леса, а потому ягуары, змеи, рыбы и птицы живут здесь сейчас точно в такой же окружающей среде, в какой они жили тысячу, десять тысяч или даже сто тысяч лет назад. Все здесь казалось мне чистым, девственным, настоящим… Заботы и хлопоты, неразрывно связанные с нашей жизнью, теряют всякий смысл, когда человек оказывается среди природы в самых естественных ее проявлениях, и, если нам вдруг придет в голову взглянуть чуть-чуть подальше своего собственного носа, мы поймем, что планета Земля, на которой мы рождаемся, живем своей суетной жизнью и умираем, и есть именно такая — чистая, девственная, настоящая… Она была такой же до нас и будет оставаться такой еще долго даже после того, как мы, люди, исчезнем с ее лица.

— Природа здесь удивительно красивая… — донесся до меня с другой пирóги голос Кассандры.

Я повернулся в ее сторону и увидел, что и она тоже очень красивая — женщина со светлыми волосами, от которых отражается солнечный свет, и широко раскрытыми изумрудно-зелеными глазами, восторженно разглядывающими все вокруг.

— Абсолютно с тобой согласен, дорогая моя, — сказал профессор. — По правде говоря, мне очень жаль…

— Чего это вам жаль? — спросил я.

Профессор, обернувшись, с удивлением уставился на меня.

— Ты что, уже забыл о плотине, которую построили ниже по течению реки?

— А-а, да, я о ней и в самом деле забыл.

— Ну так она сама скоро о себе напомнит, потому что уже в ближайшее время весь этот регион будет затоплен водой.

— Черт бы их всех побрал! — недовольно пробурчала мексиканка. — Когда это произойдет, вся сельва исчезнет. Исчезнет вместе со своими деревьями, животными и…

И тут она заметила, что Иак, обернувшись, смотрит на нее пристальным взглядом.

— Про что вы разговаривать? — с недоумением спросил он.

Мы все никак не могли в это поверить, но Иак, сидя рядом с нами у излучины реки, у которой мы, решив отдохнуть, пристали к берегу, хотя и оставались сидеть в пирóгах, снова и снова повторял, что никто в его деревне даже не подозревает ни о существовании этой плотины, ни о том, что бóльшая часть их территории в скором времени будет затоплена водой.

— Некоторый время назад приходить люди из город, — рассказывал нам Иак. — Они предлагать подарки за то, чтобы менкрагноти уходить из свои земли, но не объяснить, зачем они это хотеть. Но никто из менкрагноти не согласиться. Зачем нам стиральные машины и телевизоры, которые они нам предлагать?