Париж в любви - Элоиза Джеймс (2012)

После уроков я повела Николь и Анну в итальянское кафе-мороженое «Аморино». На большой доске у входа перечислены разные сорта с указанием размера порций. Я не обратила на это внимания, и девочкам удалось уговорить меня, чтобы я заказала «грандиссимо». Во-первых, это стоило безумно дорого; во-вторых, я никогда не видела таких гигантских порций. Сердясь на себя и на девчонок, я сказала, что им придется съесть все. Когда они почти закончили, я добавила еще одно условие: «Смотрите, чтобы вас не стошнило — я не разрешаю». Анна доела свое мороженое, но Николь неохотно признала, что второе условие перевесило первое, и оставила пару ложек.

* * *

Я в третий раз ходила по Музею Нассим де Камондо и слушала аудиогида (правда, теперь я уже и сама могла бы водить экскурсии). На этот раз я задержалась в столовой, рассматривая бронзовый «Бюст негритянки» начала девятнадцатого века. Очевидно, это была часть скульптурной группы, предназначенной для фонтана: черная рабыня, отлитая из темной бронзы, льет воду на свою белую госпожу, высеченную из мрамора. Тут можно о многом поразмыслить, и мысли эти не очень-то приятные.

* * *

Днем я проходила через маленький парк у площади Согласия, в котором полно цветущих конских каштанов с белыми лепестками вокруг вишневой сердцевины. Накануне была буря, и мне пришлось пробираться через сугробы из лепестков, которые сгребли в кучи, словно опилки.

* * *

Вот постоянный рефрен Анны: «Я терпеть не могу рыбу, если это не окунь». Дело в том, что когда-то, в одно давнее безмятежное лето в Миннесоте, ее брат поймал в озере окуня, и она все еще помнит, с каким удовольствием ела эту рыбу. Но матери изобретательны: каждая рыба, которую я готовлю, — окунь (независимо от того, как ее называет владелец рыбной лавки).

* * *

Мы открыли чудесную блинную, «Кафе Бриж», в которой делают классические бретонские блинчики из темной гречневой муки. Меню удивительно разнообразно — от острого до сладкого. Я ела блинчик с апельсиновым мармеладом и «Куантро»[90] — естественно, в пламени. Рядом сидел дедушка со своим внуком, которому было лет восемь-девять. Оба они ели классические блинчики, просто посыпанные сахарной пудрой. Когда они покончили с этими блинчиками, дедушка подозвал официанта: еще два таких же! Они говорили о львах и о том, какие они быстрые и яростные. Я подумала о добром дедушке-льве, который лежит под баобабом и делится с львенком костями и историями.

* * *

Экзамены по математике — ужасающая перспектива для Луки. Раз в неделю он занимается с репетитором и часто сидит с Алессандро допоздна, ломая голову над задачами. Несколько дней назад Лука вернулся домой расстроенный: была контрольная, и, сравнив после урока свои ответы с ответами других, он обнаружил, что ни у кого не получились такие же цифры, как у него. Но сегодня объявили оценки. И угадайте-ка, кто в классе был вторым по баллам?

* * *

Мой любимый отец теряет память. Сегодня я получила от него письмо с правильным адресом, но без моего имени — да и вообще без всякого имени. К счастью, наш почтальон рассудил, что письма из Соединенных Штатов, вероятно, адресованы нам. Папа вложил в письмо копию своего красивого стихотворения, только что опубликованного в «Нью-Йоркере»: «У меня есть дочери, и у меня есть сыновья». Я так боюсь того дня, когда больше не будет ни стихов, ни писем.

* * *

На уроках Луки по литературе только что закончили читать «Илиаду» Гомера, древнюю историю о воинах, штурмовавших Трою. Его друзья дали одному из своих одноклассников прозвище Ахиллес, потому что он всегда сердит и склонен к разрушению: в гневе опрокидывает в классе столы и стулья. И вдруг Алессандро вспомнил мальчика, вместе с которым учился в средней школе. Его прозвали «быстроногим Ахиллесом» из-за его скорости. Можно сделать кое-какие выводы о падении культуры на основании этих двух примеров…

* * *