Ну и, наконец, я позвонил Гленну Фармеру – тому подростку, на которого наткнулся на грунтовой дороге. Думаю, мы оба были в шоке, услыхав в трубке голоса друг друга, – мы не виделись и не разговаривали с того самого дня, 27 лет назад, когда Гленн на руках донес меня до ранчо Чэпмэнов. Мы проговорили по телефону целый час. Беседа вышла очень содержательной, а в конце я спросил, как вышло, что он оказался на той дорожке в такую мерзкую погоду, да еще и пытался до кого-то докричаться.

Гленн объяснил мне, что привело его туда 19 февраля 1979 года. Около 14.30 возле закусочной у входа на ранчо Чэпмэнов он разговорился с ребятами из поисково-спасательной службы шерифа. Они показывали на пик Онтарио и обсуждали, за какое время смогут туда взобраться. Гленн спросил, что случилось, и они сказали, что там разбился самолет. Из-за тумана, скрывавшего пик Онтарио из виду, Гленн ошибочно решил, что они показывали на скалистый гребень – заднюю часть массивного хребта, – который находился на сотни метров ниже.

Когда спасатели уехали, Гленн решил сам подняться к нижнему гребню и поискать там. Но ему не удалось даже приблизиться к нему – такими густыми были заросли крушины. Гленн долго кричал, потом сдался и побрел обратно по грунтовой дороге, где и решил предпринять еще одну попытку.

* * *

Через месяц после первой встречи с Пат Чэпмэн я договорился с ее сыном Эваном Чэпмэном, чтобы он поднялся со мной на вершину. Эван провел меня по поляне сквозь заросли крушины, где на этот раз не было опасных снежных ловушек. Потом мы вскарабкались по каменистому руслу водопада (льда на нем не было) и поднялись по ущелью и длинному желобу прямо к тому месту, где я нашел Сандру. Эван знал, где это, потому что его покойный отец, Боб Чэпмэн, указал ему точное местоположение.

Когда мы нашли пятачок, на котором завершилось жестокое падение Сандры, Эван на несколько минут оставил меня одного. Я обратился к Сандре: сказал, что я очень сожалею о ее смерти, и попросил прощения за то, что облажался и неверно оценил траекторию падения. Затем Эван повел меня к лесистому островку, и мы обнаружили раму сиденья, которая соскользнула туда же.

На высоте 2225 метров я поблагодарил Эвана. Он передал мне рацию и указал на тот злосчастный скат – один из трех склонов, ведущих к пику Онтарио.

Наткнувшись на прослойку глины без примесей сланца, которая пролегала по одной стороне ската, я понял, что тогда она была покрыта снегом и превратилась в жутко скользкую воронку. Чтобы вскарабкаться по ней наверх, мне пришлось встать на четвереньки. Примерно через час я узнал дерево – оно было самым высоким среди редкой поросли на скате. Желоб оказался таким крутым, что даже сейчас, без льда, мне пришлось опереться плечом на холм – только так я мог взглянуть на ту сторону и рассмотреть дерево. Чутье подсказало мне, что именно оно подпирало крыло самолета – наше убежище.

Усталый, весь в пыли и в поту, я присел на ровную скальную площадку, где, по моим представлениям, находилось место крушения (если ориентироваться по дереву). Я сразу же начал заново переживать все, что происходило со мной на этом месте 27 лет назад, под снегом и ветром. Спустя какое-то время мне, наконец, удалось сосредоточиться на отце.

– Видишь, папа, вот здесь все закончилось, – сказал я вслух. – Спасибо, что защитил меня. Мне очень жаль, что я не смог тебя спасти.

Я ощутил присутствие отца как облачко пара, поднявшееся от горы. Впустил его в себя. Из глаз потекли слезы, и я зарыдал. Интересно, слышат ли меня медведи и койоты? Я стоял там, заново переживая наши совместные свершения, изнурительные и изумительные.