Посткапитализм. Путеводитель по нашему будущему - Пол Мейсон (2015)

И хотя двадцать пять лет назад предполагалось, что эта новая рабочая сила на глобальном Юге будет носить периферийный характер по отношению к основной рабочей силе западного капитализма, сегодня она тоже разделена на ядро и периферию. Когда Международная организация труда исследовала рабочую силу на глобальном Юге по уровню доходов, она обнаружила, что на разных уровнях доходов (от 2 долларов в день до суммы, в пять раз большей) наблюдалось равное количество промышленных рабочих. Значит современный промышленный сектор состоит как из бедных временных рабочих, так и из тех, кто обладает более высоким статусом и доходом. На фабрике в Нигерии имеется такое же расслоение по уровню квалификации и доходов, как и на родственных ей фабриках в Кёльне или Нэшвилле.

Старое рабочее движение черпало силу в сплоченности. Оно процветало в локальных экономиках, которые были в первую очередь индустриальными, и в обществах, чьи политические традиции позволяли поглотить и преодолеть технологические изменения. Неолиберализм разрушил эти общества в развитых странах и осложнил их создание в остальной части мира.

На почве временной работы, крайней нищеты, трудовой миграции и жизни в трущобах, характерных для глобального Юга, не могло возникнуть что-либо сравнимое с коллективностью и сознательностью западного рабочего движения времен его расцвета. Только там, где национальные элиты имеют организованную опору в виде профсоюзов, рабочее движение располагает таким же влиянием, что и в ХХ столетии: в Аргентине при Киршнерах, например, или в Южной Африке при Африканском национальном конгрессе. В то же время, хотя в развитом мире костяк профсоюзных активистов тяготеет к старым методам и старой культуре, формирующийся класс молодых временных рабочих обнаруживает, что, как это случилось в Афинах в декабре 2008 года, проще самовольно занимать здания и бунтовать, чем вступить в профсоюз.

Андре Горц ошибался во многом, но был прав, когда говорил о причинах. Труд – определяющий вид деятельности при капитализме – теряет свое центральное положение как по отношению к эксплуатации, так и по отношению к сопротивлению.

Быстрый рост производительности, обеспеченный компьютерами и автоматизацией, утверждал Горц, превратил сферу, лежащую за пределами работы, в главное поле битвы. Все утопии, основанные на труде, прежде всего марксизм, закончились, говорил он. На их месте должны были бы появиться новые утопии, борьба за построение которых велась бы без удобного подспорья в виде исторической определенности и без помощи класса, назначенного на роль невольного спасителя. Такие заявления казались мрачными и слегка безумными в 1980-е годы, когда люди стояли плечом к плечу на митингах. Но сегодня предположения Горца можно обосновать чем-то более конструктивным, чем разочарование.

Как мы видели, информационные технологии вытесняют труд из производства, разрушают ценовые механизмы и поощряют нерыночные формы обмена. В конечном счете они полностью уничтожат связь между трудом и стоимостью.

Если это так, то сегодняшний упадок организованного труда является не просто циклическим явлением или результатом поражения, а имеет не меньшее историческое значение, чем его становление двести лет назад. Если у капитализма должно быть начало, середина и конец, то же должно происходить и с организованным трудом.

Как и в природе, да и в диалектической логике, конец обычно представляет собой «отрицание», понятие, которое одновременно сочетает в себе разрушение чего-то и его выживание в иной форме. Рабочий класс хоть и не умер, но сейчас переживает «отрицание». Он выживет, но обретет настолько отличную форму, что, вероятно, будет казаться чем-то иным. Как историческому субъекту ему на смену приходит разнообразное глобальное население, для которого полем битвы являются все аспекты жизни общества, а не только труд, и чей стиль жизни характеризуется не солидарностью, а непостоянством.