Трон и плаха леди Джейн - Элисон Уэйр (2006)

Он кивает. Балдахин снят и кучей лежит на полу. Девять дней он символизировал мое царствование. Теперь всему конец.

— Можно мне поехать домой? — спрашиваю я.

Вопрос звучит по-детски, и так оно, наверное, и есть, но именно этого мне страстно хочется. У батюшки такой вид, будто он сейчас заплачет. Я потрясена до глубины души. Я никогда в жизни не видела его в таком состоянии.

— Нет, Джейн, ты должна оставаться здесь, — отвечает он, задыхаясь. — А я пойду на Тауэр-хилл и провозглашу леди Марию королевой Англии. Я надеюсь, ты понимаешь, зачем я это делаю. Я пытаюсь спасти нас всех.

И он торопливо выходит из комнаты. Я знаю наверняка, что он собирается бежать, спасая свою жизнь, залечь на дно и ждать, что будет делать новая королева. А меня он бросит на произвол судьбы. Должно быть, он полагает, что Мария пощадит меня по причине моей юности и неопытности — иначе он, конечно, не оставил бы меня здесь. Ну да, размышляю я, он, будучи взрослым зрелым мужчиной, не может рассчитывать на ее милость. Он ведь совершил государственную измену.

Матушка даже не приходит попрощаться. Позже я узнаю, что они уехали в Шин.

Оставшись одна в тронном зале, я сижу не двигаясь. Что теперь со мною будет? Мне не верится, что Мария отрубит мне голову за то, что я сделала. Она учтет, что меня принудили к этому, что все это творилось против моей воли. Я каким-то образом должна ее убедить, что не представляю для нее опасности и не желаю ей ничего помимо добра, хотя она и католичка. Но как мне это сделать? Попросить ли у нее аудиенции? Согласится ли она видеть меня?

Дверь открывается, и у меня перехватывает дух, но это всего лишь Гилфорд. Сразу видно, что он плакал. У него красные глаза.

— Значит, ты уже знаешь.

Повисает неловкая пауза. Даже в наши лучшие времена мы мало что могли сказать друг другу.

— А что, если ты беременна? — отваживается он спросить.

— Будем молиться, чтобы это было не так. В мире и без того слишком много Дадли.

Его глаза снова наполняются слезами.

— Отец, — шепчет он. — Что они сделают с моим отцом?

Если бы не мое оцепенение и не его былая жестокость ко мне, я бы попыталась его утешить. Я понимаю — он глубоко страдает. Но у меня нет для него слов.

Шмыгнув носом, он говорит:

— Теперь я тебя оставлю. Я должен быть подле моей матушки.

И он выходит, с тяжело вздымающимися плечами.

Еле передвигая ноги, я добираюсь до своей комнаты, пытаясь при этом сделать жизнерадостное лицо ради миссис Эллен и миссис Тилни. Но когда я рассказываю им, что случилось, миссис Тилни начинает жалобно плакать. У миссис Эллен сухие глаза — горе ее так велико, что у нее даже нет слез. Вместо рыданий она спешит заняться бытовыми делами, помогая мне переодеться в одно из моих простых черных платьев. Жизнь, в конце концов, продолжается.

— Уже почти шесть, сударыня, — напоминает она мне.

А я и забыла. Я обещала быть на крестинах у Андерхиллов.

— Нужно торопиться, — говорю я, беря свой молитвенник. Однако, открыв дверь спальни, обнаруживаю, что путь мне преграждают стражи.

Я в заключении.

Леди Джейн Дадли

Тауэр, Лондон, 20 июля 1553 года.

Передо мной стоит маркиз Винчестер.

— Сударыня, по требованию королевы Марии вы должны передать мне корону Англии, а также драгоценности из королевской казны и другие регалии, как и другое имущество Тауэра, по праву принадлежащее нашей законной государыне, такие, как меха, часы и портреты.

— Сир, они в вашем распоряжении, — говорю я ему. — Они мне никогда не были нужны.

Он не обращает внимания на мои слова.

— Комендант Тауэра, сэр Джон Бриджис, ознакомит вас с условиями вашего заключения, — заканчивает он, затем коротко кланяется и выходит из комнаты, с поспешностью, граничащей с неприличием.