Неукротимый, как море - Уилбур Смит (2009)

— В тебе, должно быть, течет индейская кровь, — заметила Саманта, поглаживая ему горбинку носа.

— Своих предков я знаю лишь на два поколения назад, — улыбнулся он. — Заглядывать глубже не хватает смелости.

Скрестив ноги, Саманта сидела в изголовье кровати и трогала любимого, как бы изучая его на ощупь: касалась его губ и мочек ушей, разглаживала плотные темные серпы бровей, нащупывала крошечную родинку на щеке — и восклицала при всяком новом открытии.

Они часто прогуливались, взявшись за руки, и Саманта не переставала касаться Ника: прижималась бедром, когда стояла рядом; на пляже любила усесться ему на колени и откинуться на грудь, положив голову на его плечо, — словом, вела себя так, будто нуждалась в постоянном физическом подтверждении, что он рядом и никуда не пропал. Когда они, оседлав свои доски, поджидали накат волны далеко за пределами трехмильного рифа, Саманта могла вдруг протянуть руку и коснуться его плеча, словно подчеркивая, насколько близки они друг другу и при этом духовно далеки от трех-четырех десятков серфингистов, рассыпавшихся вдоль подошвы волны.

Отсюда, из глубины моря, берег выглядел низкой темно-зеленой корочкой над аквамариновой чистотой воды. Горы в голубой дали казались синими тенями на фоне аметистового неба — а еще выше порой громоздились грозовые тучи, сверкавшие ослепительным серебром, высокие и надменные до того, что сама земля казалась перед ними карликом.

— Это, наверное, самое прекрасное место в мире! — Саманта подвела свою доску поближе, чтобы коленом коснуться его бедра.

— А все потому, что ты здесь, — кивнул Ник.

Зеленая вода под ними дышала, как живое существо, вздымаясь и опадая глянцевыми волнами, скользившими к берегу.

Потеряв терпение, кто-нибудь из неопытных серфингистов пытался запрыгнуть на неустойчивый гребень; встав коленями на доску, орудуя обеими руками, он взбирался наверх и, не в силах сохранить равновесие, тут же падал вниз под насмешки и свист друзей, после чего выныривал и со смущенным видом лез обратно на доску.

А порой раздавался возбужденный гул разноязыких голосов, кто-нибудь выкрикивал: «Тройная идет!» — и доски тут же принимали нужное положение, понуждаемые нетерпеливыми гребками. Они выстраивались в ряд, оставляя место соседям; их владельцы то и дело оглядывались через загорелые плечи, весело окликая и задирая друг друга, а на горизонте, милях в четырех, поднималась настоящая, длинная волна, которая на самом деле состояла из трех отдельных валов.

Двигаясь со скоростью за сорок миль в час, эти валы затрачивали не менее четырех минут, чтобы достичь поджидавших серфингистов. Саманта тратила время ожидания на небольшой подготовительный ритуал: сначала она подтягивала низ бикини, который обычно сползал, открывая взору пару поясничных ямочек и глубокую расщелину между ягодицами, затем поправляла верх, обеими ладонями заталкивая каждую грудь по очереди в чашечки тонкой зеленой материи, и во весь рот улыбалась Нику:

— Не подглядывать!

— Да знаю я, знаю. Плохо действует на сердце.

Затем девушка извлекала из волос заколки и, зажав их во рту, поплотнее закручивала свою гриву на макушке, а когда коса толщиной с запястье наконец была уложена, переключала внимание на выбившиеся пряди, заводя их за уши.

— Все? Порядок? — спрашивал Ник, и Саманта, кивнув, кричала в ответ:

— Ловим третью?

Обычно третья волна была самой большой. Первый вал они пропускали, позволяя ему подбросить их ввысь и затем уронить к подножию. Половина серфингистов уже мчались к берегу, практически полностью скрывшись за гребнем, лишь головы виднелись над подвижным массивом воды.

Накатывал второй вал — еще выше, еще могучее, — и оставшиеся серфингисты решали уйти именно с ним. Пара-тройка неудачников соскальзывали с крутого склона, волоча за собой доски, привязанные бечевкой к щиколотке.