Мятеж на «Эльсиноре» - Джек Лондон (1914)

– Но теперь всему этому пришел конец, – снова жалобно повторил он. – Моряк – в наши дни джентльмен. Вы не смеете даже повысить голос, не то что поднять на него руку.

В эту минуту к нему сверху, с кормовой решетки, обратился второй помощник, среднего роста, коренастый, чисто выбритый белокурый мужчина.

– Пароход с командой уже виден, сэр, – объявил он.

Помощник проворчал, высказывая благодарность, и затем прибавил:

– Опуститесь вниз, мистер Меллер, и познакомьтесь с нашим пассажиром.

Я не мог не обратить внимание на вид и манеру, с которыми мистер Меллер спускался с кормовой лестницы. Он был по-старомодному вежлив, учтиво говорил, был приятен в обхождении, и можно было безошибочно сказать, что он родом с юга Мэзона или Диксона.

– Вы южанин? – спросил я.

– Штат Георгия, сэр, – кивнул он головой и улыбнулся так, как может кивать и улыбаться только южанин.

Черты и выражение его лица были веселые и мягкие, и все же рот его был самым жестоким из всех, которые мне когда-либо приходилось видеть на человеческом лице. Это была рана. Никак иначе нельзя охарактеризовать этот острый, тонкогубый, бесформенный рот, который так мило произносил приятные вещи. Невольно я глянул на его руки. Как и у первого помощника, они были ширококостны, с исковерканными суставами и уродливы. Затем я взглянул в его синие глаза. Снаружи они были будто затянуты оболочкой света, сиявшего нежной добротой и сердечностью, но я чувствовал, что за этим сиянием нет ни искренности, ни милосердия. В этих глазах было что-то холодное и ужасное, что пряталось, ждало и высматривало, – что-то кошачье, что-то враждебное и мертвое. За этим сиянием мягкого света и искорок дружбы была своя жизнь – ужасная жизнь, превратившая этот рот в рану, которой он теперь был. То, что я увидел в этих глазах, заморозило меня своим отталкивающим, страшным видом и заставило содрогнуться.

В то время как я разглядывал мистера Меллера, говорил с ним, улыбался и обменивался любезностями, мною вдруг овладело чувство, которое овладевает тобой в лесу или же в джунглях, когда сознаешь, что за тобой неотступно следят невидимые, дикие глаза хищного зверя. Откровенно говоря, я был напуган тем, что сидело в черепе мистера Меллера. Некоторые весьма резонно отожествляют внешность и лицо человека с его духовным обликом. Но я никак не мог это сделать относительно второго помощника. Его лицо и внешность, и манеры, и приятная обходительность были одно, а внутри, за ними спрятано нечто совершенно иное, не имеющее ничего общего с внешностью.

Я заметил Ваду, стоявшего в дверях каюты и, по-видимому, ожидавшего моих дальнейших распоряжений. Я кивнул ему и собрался последовать за ним в каюту. Но мистер Пайк быстро глянул на меня и сказал:

– Одну минуту, мистер Патгёрст!

Он отдал кое-какие приказания второму помощнику, который повернулся на каблуках и отошел. Я стоял и ждал слов мистера Пайка, а он не произнес их до тех самых пор, пока второй помощник не удалился на расстояние, на котором не мог услышать нас. Тогда он близко наклонился ко мне и сказал:

– Не упоминайте никому об этом пустяке… о моем возрасте. С каждым годом я вписываю в договор свой возраст меньше на год. Теперь согласно договору мне пятьдесят четыре года.

– И вы не кажетесь ни на день старше, – легко ответил я.

Таково было мое искреннее убеждение.

– И я нисколько не чувствую своего возраста. Я в состоянии работать гораздо больше любого из нынешней молодежи. И не говорите, мистер Патгёрст, о моем возрасте никому. Шкипера не очень-то церемонятся со штурманами, которые подкатываются к семидесятому году. Да и хозяева судов тоже. Я возлагал большие надежды на этот корабль, и думаю, что я получил бы его, если бы старик не решил опять идти в море. Как будто он нуждается в деньгах! Старый скряга!

– А он состоятельный человек? – спросил я.