Птица не упадет - Уилбур Смит (1977)

У Марка кончилось мясо. Накануне он съел последний кусок говядины; винтовку он прихватил именно для того, чтобы разнообразить свою диету из проса, но сейчас ему не хотелось стрелять; мальчишкой он никогда не испытывал такого нежелания. Впервые он видел перед собой не только мясо, но редкую и необычную красоту.

Самцы медленно шли по поляне. Они прошли всего в ста шагах от того места, где молча сидел Марк, и светлыми тенями исчезли в колючих кустах. Дальше двигались самки, рядом с ними бежали телята, а в самом хвосте стада шла полувзрослая самка с поврежденной ногой. Животное не наступало этой ногой на землю, и было ясно, что ему трудно держаться наравне со стадом. Самка сильно исхудала, под шкурой проступали ребра и хребет, а шерсть потеряла здоровый блеск. Марк повернул свою П-14, и треск выстрела отразился от утесов за рекой и вспугнул стаю белоголовых уток; утки поднялись в воздух и улетели.

Марк наклонился к лежащей самке и коснулся длинных ресниц над темными, полными слез глазами.

Животное не моргнуло, проверка на признаки жизни была лишь данью привычке. Марк знал, что попал в сердце. Антилопа умерла мгновенно. «Всегда проверяй. — Опять урок старика. — Перси Янг подтвердил бы, кабы не уселся на только что убитого льва и не вздумал покурить. Тут лев и ожил. Поэтому Перси сам тебе не расскажет».

Марк перевернул тушу и принялся разглядывать заднюю ногу. Проволочная ловушка почти перерезала ее, рассекла сухожилия и плоть и столкнулась с костью, когда животное вырывалось из западни.

Под разрезом плоть загнила, от нее исходил тошнотворный запах, привлекавший целые полчища черных мух.

Марк сделал мелкий надрез, чтобы не задеть кишки. Брюхо раскрылось, как сумка. Ловкими движениями хирурга он вырезал анус и вагину, одним движением извлек мочевой пузырь, кишечник и желудок. Вырезал из массы внутренностей пурпурную печень, отрезал и бросил в сторону желчный пузырь. Зажаренная на огне печень — настоящее лакомство. Он отрезал прогнившую зловонную заднюю ногу, потом тщательно, досуха вытер травой брюшную полость и вырезал полоски кожи на шее.

Прихватив тушу за эти полоски, Марк поднял ее и оттащил в лагерь. Теперь, когда он срежет мясо, засолит его и высушит, ему хватит на весь срок. Полоски мяса он повесил на ветки фигового дерева, повыше, чтобы уберечь от стервятников, которые днем, в его отсутствие, обязательно навестят лагерь. И только когда закончил работу и сидел с чашкой, от которой валил пар, в руках, он подумал о проволоке, искалечившей самку импалы.

Он почувствовал гнев на того, кто поставил эту ловушку, а потом подумал: зачем сердиться на одного этого человека, когда ему десятки раз встречались старые заброшенные лагеря белых охотников? И всегда там же валялись кости и груды старых, изъеденных червями рогов.

Тот, кто поставил западню, очевидно, чернокожий, и ему больше необходимо охотиться, чем тем, кто приходит, чтобы высушить и продать мясо.

Думая об этом, Марк почувствовал, что впадает в уныние. Даже за те короткие несколько лет, которые прошли с тех пор, как он впервые побывал в этих диких местах, дичи заметно поубавилось. Скоро ее совсем не станет, говорил старик. Грядет великая пустота. Марк сидел у костра, глубоко опечаленный неизбежным. Ни одно животное не может соперничать с человеком, и он снова вспомнил старика. «Одни говорят — лев, другие — леопард. Но поверь мне, мой мальчик, когда человек смотрит в зеркало, он видит самого опасного и безжалостного убийцу на всей земле».

* * *

Арена напоминала углубленный в землю резервуар для воды. Пятьдесят футов в диаметре и десять в глубину, абсолютно круглая, дно покрыто ровным цементом.

Круглые стены выбелены до сверкающей чистоты, дно посыпано аккуратно разровненным чистым речным песком.