Ярость - Уилбур Смит (1987)

На этот раз Шасе нелегко было удержать улыбку. Если это действительно так, английский премьер самым чудовищным образом нарушает этикет. Традиция да и простая вежливость велели дать Фервурду возможность ознакомиться с речью, чтобы заранее подготовить ответ.

– Речь будет важная, – продолжал Манфред.

– Да, – согласился Шаса. – Мод специально ездил в Лондон, чтобы консультировать его; они, должно быть, до сих пор ее шлифуют.

Сэр Джон Мод – английский высокий спецуполномоченный в Южной Африке. То, что его вызывали в Лондон, подчеркивало серьезность ситуации.

– У вас хорошие отношения с Литтлтоном, – негромко сказал Манфред. – Попробуйте у него что-нибудь вытянуть, хоть какой-то намек на то, что собирается завтра сказать Макмиллан.

– Вряд ли он много знает. – Шаса продолжал улыбаться на случай, если кто-то за ним наблюдает. – Но если я что-нибудь узнаю, сразу дам вам знать.

Ужин подавали на великолепном сервизе времен Ост-Индской компании, но это были теплые и безвкусные блюда, обычное произведение казенного повара. Шаса не сомневался, что этот повар обучался в вокзальном ресторане. Белое вино – сладкое и пресное, зато красное – вельтевреденское «каберне совиньон» урожая 1951 года. Шаса обеспечил этот выбор, пожертвовав для этого банкета вино из собственных погребов, и полагал, что здесь ему нет равных, если не считать лучшего бордо. Жаль, что белое вино так удручающе плохо. Для этого нет никаких оснований: и климат у них подходящий, и почва хорошая. Вельтевреден всегда специализировался на красном, но Шаса решил улучшить производство и белых вин, даже если это означало необходимость привезти еще одного винодела из Франции или Германии и купить еще один виноградник в районе Стелленбоса по ту сторону полуострова.

Речи были милосердно краткими и незамысловатыми – краткое приветствие Фервурда, краткая благодарность Макмиллана, – и разговор на том конце стола, где сидел Шаса, никогда не поднимался выше обсуждения недавнего сокрушительного поражения от аргентинцев в поло, спортивной формы Дэвида Комптона и последней победы Стирлинга Мосса в «Милле милья»

[78]. Но как только банкет окончился, Шаса снова отыскал Литтлтона, который все еще был с Тарой, растягивая удовольствие от пребывания в ее обществе.

– С нетерпением жду завтрашнего дня, – небрежно сказал Шаса Литтлтону. – Я слышал, ваш Супер-Мак собирается порадовать нас фейерверком.

– Где вы это слышали? – спросил Литтлтон, но Шаса заметил, как неожиданно изменился его взгляд, а улыбка настороженно застыла.

– Мы можем поговорить? – тихо спросил Шаса и извинился перед Тарой: – Прошу прощения, дорогая.

Он взял Литтлтона за локоть и, продолжая дружелюбно болтать, вывел его через стеклянную дверь на широкую веранду под решеткой, увитой виноградом.

– Что происходит, Питер? – Он понизил голос. – Вы ничего не можете мне сказать?

Их отношения были близкими и давними: пренебречь таким прямым обращением было невозможно.

– Буду откровенен с вами, Шаса, – сказал Литтлтон. – Мак что-то задумал. Не знаю, что, но он собирается вызвать сенсацию. Дома вся пресса настороже. По моей догадке, надо ждать очень важного политического заявления.

– Что изменит отношения между нами – преимущества в торговле, например?

– В торговле? – усмехнулся Литтлтон. – Конечно нет. Торговлю ничто не затронет. Больше я вам ничего не могу сказать. Нас всем придется подождать до завтра.

На обратном пути в Вельтевреден Шаса и Тара молчали, и только когда «роллс» прошел под воротами Анрейта, Тара напряженным нервным голосом спросила:

– В какое время Макмиллан выступает завтра с речью?

– Чрезвычайное заседание начнется в одиннадцать, – ответил Шаса. Он все еще думал о словах Литтлтона.

– Я хочу быть на галерее для посетителей. Я попросила Тришу приготовить мне билет.