Ложь без спасения - Шарлотта Линк (2009)

– Самым важным в моей жизни, – продолжал он, – всегда была семья. С того дня, когда моя мать нас… оставила, когда начался ад, и я смог выдержать все это лишь благодаря тому, что постоянно твердил себе: когда-нибудь все будет иначе. А позже, в студенческие годы, когда у моих друзей в голове были только свобода и самоутверждение, я мечтал о том, что приду домой, где меня встретит жена и толпа детишек… – Он меланхолично улыбнулся. – Ну, целой толпы, конечно, потом не было, но эти двое тоже постоянно держали меня в тонусе.

– Могу себе представить, – сказала Лаура. – У меня только одна дочь, но и ей вполне удается полностью загружать меня.

– Я, кажется, уже однажды спрашивал тебя: почему ты не привезешь ее сюда? Как ты выдерживаешь без нее?

– Я уверена, что она в хороших руках. А мне одной здесь легче крутиться. Просто в данный момент я не смогла бы позаботиться о ней так же хорошо, как моя мать.

Хейманн кивнул, но Лауре показалось, что она не убедила его.

«При его прошлом, – подумала она, – он, вероятно, не может понять, как можно добровольно расстаться с ребенком хоть на один час».

– Чувства отца в большинстве бракоразводных процессов жестоким образом игнорируются, – продолжил Кристофер. – Я тогда связался с группой самопомощи в Германии; ее членами были отцы, у которых тоже забрали детей. Они пытались помочь друг другу словом и делом. Некоторые уже по нескольку лет добивались расширенного права на общение с детьми или даже права опеки. Но они все были в безнадежном положении, и когда я это понял, то покинул группу. Я смирился с тем, что той семьи, которая у меня была, больше не будет. Но при этом говорил себе, что все еще достаточно молод, чтобы начать сначала.

– Да ты и на самом деле еще молод, – с теплом в голосе сказала Лаура. – Я думаю, это было самым верным, что ты мог сделать: принять ситуацию и устремиться вперед. Вместо того чтобы тратить силы на безнадежную борьбу и при этом совершенно забыть про настоящее и будущее.

– Ты действительно так считаешь?

– Конечно. И я уверена, что у тебя еще будет новое счастье.

Кристофер посмотрел на собеседницу каким-то странным пронизывающим взглядом.

– Это было такое особенное чувство… вчера, – сказал он. – Прийти сюда… видеть свет в окнах, сияющий в ночи, теплый и полный ожидания. Знать, что там есть женщина, которая меня ждет, которая приготовила для меня поесть, зажгла камин, открыла бутылку вина… Было бы еще лучше, если б меня еще и маленькая Софи встретила. Увидеть, с каким рвением она хочет показать свою башню из кубиков и нарисованную ею птицу… Это было бы совершенством…

Лаура встревожилась: у нее вдруг появилось чувство, что гость заходит слишком далеко, и она попыталась с иронией снова отстранить его на прежнее расстояние.

– О, но абсолютное совершенство было бы, несомненно, в том случае, если б я немного меньше посолила цукини, – произнесла она и захихикала.

Однако Кристофер не подхватил ее шутливый тон.

– Ты ведь знаешь, – сказал он, – что означает, когда повар пересаливает блюдо…

Лаура немного, почти незаметно, отодвинулась от него.

– Я не считаю, – возразила она, – что подобные вещи можно обобщать.

Кристофер посмотрел ей прямо в глаза. Она постаралась выдержать его взгляд, но затем все же опустила веки.

– Лаура, – очень тихо произнес мужчина, – посмотри на меня.

Женщина нехотя подняла глаза.

– Я не думаю… – слабо сопротивляясь, промолвила она, когда он приблизил свое лицо к ее лицу. – Я не думаю, что я…

Хейманн очень нежно поцеловал ее губы, и она удивилась тому, каким приятным было это прикосновение. Когда ее в последний раз так целовали? Петер уже давно лишь чмокал ее в щеку ни к чему не обязывающим поцелуем при встрече или прощании; такими обычно обмениваются дальние знакомые.

– Что ты не думаешь? – спросил Кристофер и снова поцеловал Лауру.