Лорд Хорнблауэр - Сесил Форестер (1946)

Так что теперь он стал пэром королевства, бароном, лордом Хорнблауэром из Смоллбриджа, графство Кент. В истории существовало лишь два или три случая, когда морской офицер возводился в звание пэра до производства в адмиралы. Лорд Хорнблауэр из Смоллбриджа — разумеется, он решил сохранить в своем титуле фамилию. Возможно, в имени Хорнблауэр можно найти что-то гротескное, и все же оно ему нравилось, и он не собирался променять его на почти анонимное «лорд Смоллбридж» или «лорд Какой-то-там-еще». Пеллью, по слухам, решил называться лордом Эксмутом. Это, возможно, устраивает Пеллью, но не его. Его шурин, став пэром, предпочел личный титул поземельному, сделавшись маркизом Уэлсли, а не графом Морнингтоном. Другой шурин, из-за невозможности использовать имя Уэлсли, занятое старшим братом, назвался Веллингтоном, очевидно, из желания сохранить, насколько возможно, созвучие с родовым именем. Теперь он герцог, это намного выше барона, и тем не менее, все трое они являются пэрами, лордами, наследственными законодателями. Маленького Ричарда называют теперь досточтимым Ричардом Хорнблауэром, и со временем он унаследует от отца титул «лорд Хорнблауэр». Формальности, связанные с титулом, оказались довольно любопытными. Скажем, Барбара, как дочь графа — отцовский ранг имел здесь первостепенное значение, вне зависимости от того, что один из ее братьев теперь маркиз, а другой — герцог, имела преимущественное положение по сравнению с женой кавалера ордена Бани. До вчерашнего дня она называлась леди Барбара Хорнблауэр. Отныне, в результате возведения мужа в пэрское достоинство, ей придется стать просто леди Хорнблауэр. Лорд и леди Хорнблауэр. Звучит неплохо. Это высокая честь и достижение, венец его профессиональной карьеры. По правде говоря, невероятная удача для такого недотепы. Мантия и корона. Хорнблауэр вздрогнул, вспомнив кое-что. Нелепое предсказание Фримена насчет золотой короны, сделанное им во время гадания на картах в каюте «Флейма», теперь исполнилось. Предвидеть такое было слишком для Фримена — даже ему самому ни на миг не приходило в голову, что он может стать пэром. Однако другая часть предсказания оказалась блефом. Фримен толковал об опасности и белокурой женщине. Теперь, с наступлением мира, все опасности позади, и рядом с ним нет никаких белокурых женщин, если только не считать таковой Барбару с ее голубыми глазами и светло-каштановыми волосами. Разволновавшись, он вскочил, и готов был уже начать мерить шагами комнату, когда из спальни вышла Барбара, готовая к вечернему приему в посольстве. Она была вся в ослепительно белом, так как замысел вечеринки состоял в демонстрации наивысшей преданности Бурбонам, и женщины должны были одеться в белое, вне зависимости от того, идет им этот цвет или нет — это, наверное, могло послужить самым убедительным доказательством лояльности к только что восстановленной династии, какое только возможно.

Готовясь сопровождать ее, Хорнблауэр взял шляпу и плащ. «Вот уже в сороковой раз за сорок последних дней, — подумал он с иронией, — я делаю одно и то же».

— Мы не станем надолго задерживаться у Артура, — сказала Барбара.

Артур — ее брат, герцог Веллингтон, необъяснимым образом превратившийся недавно из командующего армией в посла Его британского величества при дворе Его наихристианнейшего величества короля Франции. Хорнблауэр выразил свое удивление.

— Нам нужно пойти к Полиньякам, — пояснила Барбара, — чтобы повстречаться с месье Принцем.

— Разумеется, дорогая, — сказал Хорнблауэр. Ему показалось, что он сумел полностью искоренить оттенок покорности в своем голосе.