За чертой - Кормак Маккарти (1994)

— ¿Y por qué me dice esto pues?[775] — сказал он.

Она постояла, прикусив нижними зубами верхнюю губу. Но в конце концов сказала: это потому, что она знает, кто он такой.

— ¿Yquién soy?[776] — сказал он.

Она сказала, что он брат того gúerito.[777]

Опустив ногу, которой он до этого упирался в стену за спиной, он оглядел ее, а потом бросил взгляд за ее спину, на одетых в темное скорбящих, которые по одному подходили к столу и угощались, опять похожие на тех самых, изображающих на ярмарках смерть, персонажей, потом вновь уставился на нее. Спросил, не знает ли она, где ему отыскать брата.

Она не ответила. Движение в комнате замедлилось, мягкое бормотание соболезнований стихло до шепота. Скорбящие один другому желали, чтобы съеденное шло впрок, потом детали реальности как-то вдруг рассы́пались, соединились по-иному, части стали единым целым, и он явственно услышал, как навязчиво преследующие его повторения символов и ситуаций словно бы обрели плоть, затвердели и упали куда надо, как падает засов в предназначенные ему гнезда. Как кулачки замка́ или как зубцы деревянной шестерни в старинной какой-нибудь машинерии заскакивают один за другим в пазы поворачивающегося им навстречу ведомого зубчатого колеса.

— ¿No sabe?[778] — сказала она.

— No.

Она приложила указательный палец сперва себе к губам. Почти тем же жестом, каким призывают к молчанию. Потом вытянула руку, будто хочет его коснуться. И сказала, что кости его брата лежат на кладбище в Сан-Буэнавентуре.

Когда он оттуда вышел, было уже темно, он отвязал коня и сел верхом. И поехал мимо светящихся болезненно-желтоватым, восковым светом окон, а потом свернул на дорогу, ведущую на юг, по которой и приехал. За первым же увалом городок исчез позади, зато звезды высыпали гроздьями по всей черноте над головой, и в ночи не было слышно ни звука, помимо мерного хлопанья копыт по дороге, тихого поскрипывания кожи и выдохов лошадей.

Неделями он скитался по стране, собирая сведения ото всех, кто выражал согласие их давать. Оказавшись в горном городишке под названием Темосачик, в каком-то винном погребке впервые услышал строки corrido, где говорилось о юном gúero, пришедшем с севера: «Pela tan rubio. Pistola en mano. ¿Qué buscas joven? Que te levantas tan temprano».[779]

Он спросил corridero,[780] кто был тот joven,[781] о котором корридо, но певец-рассказчик сказал лишь, что это был юноша, который, как поется в песне, искал справедливости, но он погиб много лет назад. Одной рукой держась за гриф своей взволнованной гитары, в другой корридеро поднял бокал и, молча обозначив тост за интересующегося иностранца, вслух восславил память всех борцов за справедливость во всем мире, ибо, как ясно сказано в этой корридо, дорога их есть дорога крови, дело их жизни пишется кровью — той самой кровью, что изливается из сердца мира, а еще он сказал, что настоящие мужчины всегда поют свою песню, и только свою.