Коммодор Хорнблауэр - Сесил Форестер (1945)

— Очень хорошо.

Прошла мучительная четверть часа, пока шлюпка плясала на коротких волнах, а матросы исходили потом на веслах. Плеск моря за бортом и скрипение весел в уключинах создавали монотонный аккомпанимент лихорадочным мыслям Хорнблауэра.

— Теперь стреляют сразу несколько пушек, сэр! — снова доложил Браун.

— Вижу, — ответил Хорнблауэр. Раз за разом темноту разрывали выстрелами; было очевидно, что патрульные шлюпки сгрудились вокруг одной жертвы.

— Вон «Ворон», сэр. Мне править к нему?

— Нет, держи на выстрелы.

Впереди показался темный силуэт шлюпа; Браун слегка переложил руль, чтобы катер, направляясь туда, где звучала канонада, прошел на расстоянии кабельтова от «Ворона». Когда они были на траверзе шлюпа, над его бортом сверкнула вспышка, прогремел выстрел и ядро просвистело прямо над головами гребцов.

— Боже праведный! — возопил Браун, — в каком месте глаза у этих идиотов?

Возможно, с «Ворона» и окликнули незнакомую шлюпку, но, не получив ответа — оклик нельзя было расслышать из-за ветра — сразу же открыли огонь. Еще один выстрел с «Ворона» и кто-то в катере вскрикнул от ужаса. Обстрел со своего же корабля — это действовало угнетающе.

— Держи к «Ворону», — приказал Хорнблауэр, — зажечь голубой фальшфейер!

В любой момент шлюп мог дать бортовой залп, который, с большой степенью вероятности, просто выбросил бы катер из воды. Хорнблауэр перехватил румпель, пока Браун возился с кремнем, трутом и кресалом. Один из гребцов что-то сказал, поторапливая его.

— Заткнись, — рявкнул на него Хорнблауэр.

Похоже, вокруг царила неразбериха и матросы понимали это. Браун поджег трут, приложил к нему фитиль фальшфейера и раздул огонь. Мгновение спустя фальшфейер разгорелся неземным голубоватым огнем, ярко озаряя шлюпку и воду вокруг нее. Хорнблауэр встал так, чтобы его лицо и мундир были хорошо видны со шлюпа. Слабым утешением было думать о том, какой ужас охватил всех на «Вороне», после того, как они поняли, что только что стреляли в своего коммодора. Хорнблауэр поднялся на борт в состоянии холодного бешенства. Коул, конечно же встречал его.

— Итак, мистер Коул?

— Простите, сэр, что обстреляли вас, но с катера не ответили на оклик.

— А вам не приходило в голову, что из-за ветра мы могли его не услышать?

— Да, сэр, но мы знали, что французы уже вышли. Со шлюпок по ним стреляли уже час назад, а половина моей команды как раз находится в этих шлюпках. А если бы ко мне на палубу высадились две сотни французов? Я не мог рисковать, сэр.

Спорить с таким раздражительным и нервным офицером, как Коул было бесполезно.

— Вы давали сигнальную ракету?

— Да сэр. Я должен был сообщить вам, что барки вышли в море.

— Вы сделали это, как только об этом узнали?

— Да, сэр. Конечно, сэр.

— А вам не пришло в голову, что этим самым вы дали знать и французам — о том, что их обнаружили?

— Я думал, что сделал то, что вы хотели, сэр.

Хорнблауэр раздраженно отвернулся. Этот человек от волнения начисто забыл все отданные ему приказы.

— С наветренного борта подходит шлюпка, — доложил кто-то, чья рубашка смутно белела в предрассветных сумерках. Коул в возбуждении бросился вперед; Хорнблауэр последовал за ним и настиг его только у княвдигеда, где тот стоял, всматриваясь в силуэт подходящей шлюпки.

— Эй, на шлюпке! — окликнул Коул в рупор.

— Есть на шлюпке, — донеслось по ветру. Это был верный ответ для подходящих английских шлюпок с офицером н аборту. Приближался корабельный тендер под большим люггерным парусом; насколько успел заметить Хорнблауэр, парус спустили достаточно неуклюже и тендер двинулся к шлюпу на веслах. Поравнявшись с носом «Ворона», тендер так же неуклюже развернулся и направился к подветренному борту шлюпа. Хорнблауэр заметил, что тендер до отказа набит людьми.