Коммодор Хорнблауэр - Сесил Форестер (1945)

— Солдаты! — вдруг воскликнул Коул, возбужденно указывая на шлюпку пальцем, — команде к пушкам! Быстрее, пошевеливайтесь!

Теперь уже и Хорнблауэр разглядел кивера и белые ремни — очевидно, именно такая картина тревожила воображение Коула всю ночь. Со шлюпки успокаивающе откликнулись по-английски:

— Стойте! Это тендер с «Лотоса» с пленными на борту.

Вне всяких сомнений, это был голос Пурвиса. Хорнблауэр подошел к фальшборту и взглянул вниз. да, на корме сидел Пурвис, на веслах — британские моряки в клетчатых рубахах, но всё остальное свободное пространство тендера, до последнего дюйма было забито солдатами, которые сидели, объятые ужасом и унынием. Перед ними, вокруг развернутой пушки, стояли четверо морских пехотинцев в красных мундирах с мушкетами наготове — так Пурвис предусмотрительно приготовился пресечь любую попытку пленных возвратить себе свободу.

— Разрешите им подойти, — бросил Хорнблауэр.

Пленные вскарабкались на борт, где их встретили широкие ухмылки моряков, и теперь сгрудились в кучу, бесформенную в свете начинающегося дня. Пурвис также поднялся и отсалютовал Хорнблауэру.

— Думаю, все они — голландцы, сэр. Не лягушатники. Мы взяли их на барке, которую захватили. Пришлось их долго обстеливать, почти разнести барку на куски. За нами идут еще несколько шлюпок с пленными.

— Вы захватили только одну барку?

— Да, сэр. Остальные повернули к берегу, как только увидели ракету. Но мы взяли две сотни пленных и, думаю, еще человек сто нам пришлось убить.

Захвачена одна-единственная барка с двумя сотнями человек! А ведь Хорнблауэр надеялся на, по крайней мере, дюжину трофеев с тремя тысячами пленных! но Пурвис, в своем блаженном неведении, был, очевидно, в полном восторге.

— Вот один из их офицеров, сэр.

Хорнблауэр повернулся к человеку в синем мундире, который уныло перебирался через борт.

— Кто вы, сэр? — спросил он его по-французски и, после секундного замешательства, офицер, запинаясь, ответил ему на том же языке.

— Лейтенант фон Бюлов, пятьдесят пятый пехотный полк.

— Французской пехоты?

— Короля Пруссии, — гордо ответил офицер; с таким яростным тевтонским ударением на слове «Пруссия», которое должно было ясно показать его раздражение одной только мыслью о том, что его могли принять за француза.

Итак, Макдональд решил не рисковать жизнью французов в этом своем весьма опасном предприятии; конечно, именно этого и можно было ожидать. Последние десять лет Бонапарт предпочитает вести войну за счет своих союзников.

— Я прослежу, чтобы вы могли подкрепиться, — вежливо сказал Хорнблауэр, — прикажите своим людям сесть здесь, у релинга.

Офицер пролаял приказ. Изумительно, как при первом же слове «ахтунг» унылые до сих пор солдаты моментально вскочили и, вытянувшись, замерли пор стойке «смирно». большинство из них были мокрыми и ободранными, очевидно, до того, как попасть в плен, онипобывали в воде. Хорнблауэр приказал, чтобы их накормили. Одна за другой подходили шлюпки, каждая из которых доставляла новую партию пленных. Для тесной палубы «Ворона» две сотни пленных стали сущим наказанием Божьим — Коулу пришлось развернуть две баковые погонные пушки, зарядить их картечью и направить на толпу. Канониры дежурили у орудий с зажженными пальниками, готовые стрелять при первых же знаках опасности. Матросы, все еще ухмыляясь ходили вдоль рядов пленных, раздавая им сухари и пиво.

— Только посмотрите, как они едят, сэр! — воскликнул Пурвис, — гляньте-ка на этого, который набросился на сухарь, как волк на кость. Черт побери, правду говорят, что Бони не кормит своих людей.