Когда раздался сигнал тревоги, Хорнблауэр спал в своей каюте на «Несравненном». Даже во сне — хотя проснувшись он уже и не помнил об этом — его подсознание регистрировало все изменения в обстановке. По крайней мере, когда он уже полностью проснулся, то уже хоть и смутно, но осознавал все изменения, которые произошли за ночь. Его сонный илинаполовину проснувшийся мозг отметил изменение ветра, который разворачивал «Несравненный» на якоре и резкий стук дождевых капель по палубе. Его разбудили оклики вахтенных и топот над головой — это вахтенный мичман спешил доложить ему свежие новости. К тому времени, как мичман, постучав в двери ввалился в каюту, он проснулся уже окончательно.

— Ракета с «Ворона», сэр!

— Очень хорошо, — откликунлся Хорнблауэр, спуская ноги с койки.

Браун, образцовый слуга, уже был в каюте — один Бог знает, как он догадался, — с зажженной лампой, которую он повесил на палубный бимс. Теперь он стоял, держа наготове панталоны и мундир, в ожидании, пока Хорнблауэр снимет ночную рубашку. Хорнблауэр выскочил в темноту, царившую на шканцах и натолкнулся на другую, столь же спешащую фигуру.

— Черт бы побрал твои глаза, — рявкнула фигура голосом Буша и мгновение спустя добавила: — прошу прощения, сэр!

Корабль ожил под пение унтер-офицерских дудок, матросы высыпали из своих гамаков и верняя палуба загудела от топота босых ног. Монтгомери, вахтенный офицер, стоял у релинга правого борта.

— С «Ворона» выстрелили ракету, сэр, две минуты тому назад. Пеленг — зюйд-ост.

— Ветер норд-вест, — определил Буш, вглядываясь в тускло освещенную картушку компаса.

Ветер с западных румбов и бурная, темная ночь; идеальные условия для Макдональда, чтобы попытаться форсировать устье реки. У французов двадцать больших речных барок, на которых можно перевести до 5 000 человек и несколько пушек; если они смогут переправить эти силы через реку, русские позиции будут безнадежно потеряны. С другой стороны, если французы потеряют подобные силы — 5 000 человек убитыми или взятыми в плен — это станет для атакующих чувствительным ударом, который заставит их, по крайней мере на время, отказаться от активных действий, а значит, позволит русским выиграть время. В конце-концов, укрепление позиции — всего лишь вопрос времени. Хорнблауэр горячо надеялся, что, прежде чем поднять тревогу, Коул на «Вороне» дал французской флотилии достаточно глубоко забраться в приготовленную для нее мышеловку.

Его внимание привлек оклик с салинга:

— Вспышки пушечных выстрелов с подветренного борта, сэр!

С палубы можно было увидеть лишь слабый отблески пламени, разорвавшие тьму где-то далеко к западу, один, и сразу затем другой.

— Слишком далеко к западу, — заметил Хорнблауэр Бушу.

— Боюсь, что так, сэр.

В этом направлении, на самой границе отмелей, стоял на якоре «Ворон»; занимаемая позиция определялась его малой осадкой. Виккери на «Лотосе», караулил у другого берега реки, а «Несравненный», волей-неволей, должен был отаваться на якоре почти на самой оси фарватера. Все шлюпки эскадры, с вооруженными до зубов командами, патрулировали устье реки на веслах — тендер с трехфунтовкой вполне может справиться с речной баркой, даже если на последней будет 300 солдат. Однако, судя по направлению, в котором стреляли пушки, Виккери поднял тревогу преждевременно. Еще одна пушка выстрелила с подветренного борта; ветер помешал им расслышать звук выстрела.

— Вызовите мой катер, — приказал Хорнблауэр. Он чувствовал, что не может больше оставаться бесполезным наблюдателем.

Шлюпка отошла от «Несравненного», матросы налегали на весла, толкая ее против ветра. Браун, сидя в темноте рядом с Хорнблауэром, ощутил нетерпение и беспокойство своего капитана.

— Навались, черт вас побери, — крикнул он гребцам. Шлюпка тяжело продвигалась по бурлящей воде, с Брауном, стоящим на кормовой банке с рукой на румпеле.

— Еще одна пушка, сэр. Прямо по курсу, — доложил он Хорнблауэру.