Коммодор Хорнблауэр - Сесил Форестер (1945)

— Да, — подтвердил Эссен, — мои солдаты и офицеры будут драться до последнего.

На его лице была почти усмешка, когда он слегка кивнул головой на Клаузевица; этот человек рисковал своей шеей как никто другой, воюя проти всвоей страны. Хорнблауэр вспомнил намек Уэлсли на то, что его эскадра может понадобиться для спасения русского двора. Тогда его корабли будут переполнены беженцами из этой, последней континентальной державы, поднявшей оружие против Бонапарта.

Дым и туман редели и стали видны отдельные участки поля сражения; Хорнблауэр и Эссен вернулись к своим делам, как будто с облегчением от того, что пока можно не думать о будущем.

— Ха! — вдруг воскликнул Эссен, указывая на что-то пальцем.

Участок с апрошами был хорошо виден; тут и там в брустверах зияли дыры.

— Кладов выполнил полученные приказы, сэр, — произнес Клаузевиц.

Пока эти бреши будут заделаны одна за другой, начиная с ближайшей к первой линии траншей, ни один француз не сможет пройти в головную часть апроша и, конечно же, весь окоп нельзя будет использовать. Еще два дня выиграны, подумал Хорнблауэр, пытаясь на глаз оценить размеры повреждений — приобретенный опыт уже позволял ему оценивать и осадные операции. Сильный ружейный огонь все еще доносился из арьергарда, прикрывавшего отход сил, принимавших участие в вылазке, под защиту вала. Эссен уложил конец своей огромной подзорной трубы на плече адьютанта и навел ее на открывающуюся внизу картину. Хорнблауэр смотрел в свою. Большие барки, доставившие десант, лежали, брошенные на берегу, а шлюпки, которые забрали с них моряков, уже были вне выстрела с берега. Рука Эссена опустилась на его плечо и развернула в другую сторону.

— Смотрите сюда, коммодор! — бросил Эссен.

Поле зрения подзорной трубы резко выделило сцену, на которую хотел обратить его внимание губернатор. Отдельные пехотинцы из числа осаждающих, пробирались через ничейную полосу, намереваясь укрыться в своих траншеях и — теперь Хорнблауэр увидел это — добивали штыками русских раненных, которые попадались у них на пути. Наверное, только этого и можно было ожидать после многодневной и кровавой осады, когда ожесточенность достигал наивысших пределов, особенно среди орд Бонапарта, которые шатались по Европе уже много лет и еще с отрочества и привыкли жить тем, что собирали с покоренных стран, используя в качестве единственного аргумента мушкет со штыком. Эссен побелел от ярости; Хорнблауэр попытался разделить его чувства, но почувствал, что ему трудно сделать это. Он ожидал всех этих ужасов и был готов идти и убивать солдат и матросов Бонапарта, но не считал, что сделает это во имя возмездия — убивая людей за то, что они, в свою очередь, прикалывали его раненных союзников. Внизу, среди дымяшщихся развалин деревни, оказывали помощь тем из раненных, которым удалось выбраться с поля боя. Хорнблауэр с содроганием подумал, что добитые на нейтральной полосе были еще счастливчиками. Он медленно прошел мимо рядов почерневших от порохового дыма и оборванных русских солдат, которые разговаривали неестественно громко, со страстью людей, которые только что с трудом вырвали такую нужную победу.

Глава 22