Коммодор Хорнблауэр - Сесил Форестер (1945)

— Но не думаете же вы, что французы останутся здесь, сэр? — восторг на живом лице Буша теперь сменился озабоченностью. Мгновение тому назад ему казалось возможным вырваться, наконец, из этой бухты, а, если повезет, то и из этого сдавленного со всех сторон сушей Балтийского моря, может быть даже — вернуться в Англию, но теперь Бушу вновь пришлось вернуться к жестокой реальности — осада Риги все еще продолжалась.

— Макдональд может отступить, — сказал Хорнблауэр, — до пока этого не случится, мы останемся здесь, если, конечно, я не получу других приказов.

Эссен заметил их помрачневшие лица и вновь обернулся к ним. Он хлопнул Буша по спине с такой силой, что тот еле устоял на ногах; щелкнул пальцами под самым носом Хорнблауэра и совершил пируэт с грацией дрессированного тюленя. Невероятно, но даже во всей этой кутерьме, с Бушем, засыпавшем его вопросами, с Эссеном, ведущим себя подобно лунатику, на корабле, команда которого, похоже, совсем забыла о дисциплине в своей вспышке безумного восторга, мозг Хорнблауэра все еще работал с абсолютной ясностью и лихорадочной быстротой, обдумывая и планируя дальнейшие действия с учетом последних событий. Итак, Бонапарт отступает, Бонапарт разбит. Это означает решающую смену настроений по всей Европе. Весь мир знает, что Веллингтон угрожает Франции с юга; а теперь Империя оказалась под ударом с востока. Вряд ли потрепанная армия Бонапарта, раз уж она начала отступать, сможет удержаться в Польше; начало следующей кампании союзники встретят уже на границах Пруссии и Австрии и, вероятно, в этом случае, и Пруссия, и Австрия будут рады перейти на сторону победителей. Правда, король Пруссии — практически пленник в руках французов, но прусские войска — кстати, составляющие большую часть сил, осаждающих Ригу — могут, если захотят, действовать независимо. Дезертирство испанцев преподало им хороший урок, а прокламации, отпечатанные в Риге и распространенные среди осаждающих русскими торговцами, не дадут им этот урок забыть. Бюлов же сможет засвидетельствовать хорошее обращение с перебежчиками — Хорнблауэр был рад, что отпустил пруссака к своим.

— Я посылаю Дибича на вылазку, попытаться пробиться через ряды осаждающих — говорил между тем Эссен, — я должен знать, как они восприняли эти новости. Вы составите мне компанию, сэр?

— Конечно, — ответил Хорнблауэр, с трудом отрываясь от своих мыслей.

Усталость — он теперь постоянно чувствовал себя усталым — постепенно брала своё и, при сохранившейся ясности мысли, Хорнблауэр чувствовал себя немного «воздушным» — как говаривали про пьяных в деревне, когда он был еще мальчишкой. Он объявил Бушу о своём убытии.

— Да вы же совершенно измотаны, сэр, — запротестовал Буш, — от вас только тень и осталась. Пошлите кого-нибудь другого, сэр. Пошлите меня. Пошлите Дункана. Вы уже сделали все, что было необходимо, сэр.

— Еще не все, — коротко ответил Хорнблауэр, но все же снизошел до того, чтобы еще немного задержаться и рискнул предложить Эссену освежиться, предполагая, что им придется выпить по бокалу в честь этих славных новостей.

— Благодарю, вас, нет, — отказался губернатор к облегчению Хорнблауэра, — Дибич атакует в сумерках, а дни сейчас короткие.

— Возьмете свой катер, сэр, не так ли? — вежливо настаивал Буш, — захватите с собой хотя бы Брауна.

Буш вел себя как заботливый отец по отношению к непослушному сыну, как наседка, трясущаяся над единственным цыпленком. Он всегда нервничал из-за того, что его драгоценный коммодор так доверял этим непредсказуемым русским; Хорнблауэр улыбнулся беспокойству Буша.

— Все что угодно, чтобы только вы успокоились, — сказал он.

Катер Хорнблауэра следовал за лодкой губернатора по свободному ото льда каналу; Хорнблауэр, вместе с Эссеном сидел на корме русской шлюпки. Дул пронизывающий ветер, небо было серым.

— Снова пойдет снег, — заметил Эссен, поглядывая на облака, — Боже, помоги французам.