Анж Питу - Александр Дюма (1851)

Глядя на него, многочисленные последователи превратили карету его величества в настоящую лавочку кокард.

Кучера и выездных лакеев стало буквально не видно под кокардами.

Несколько дюжин запасных кокард были засунуты внутрь кареты.

Следует признать, что г-н де Лафайет, не слезавший с лошади, пытался разогнать этих ярых приверженцев национальных цветов, правда, безуспешно.

Поэтому, когда король вышел и узрел все это великолепие, он лишь пробормотал:

– Ну и ну!

Затем движением руки он подозвал к себе г-на де Лафайета.

Опустив шпагу, г-н де Лафайет почтительно приблизился.

– Господин де Лафайет, – заявил король, – вы мне были нужны, чтобы сказать вам следующее: я утверждаю вас в должности командующего национальной гвардией.

И под восторженные крики король забрался в карету.

Что же касается Жильбера, то он, не беспокоясь более за короля, остался в зале заседаний вместе с выборщиками и г-ном Байи.

Его наблюдения еще не завершились.

Услышав громкие крики, сопровождавшие отъезд короля, он подошел к окну и бросил последний взгляд на площадь, желая посмотреть, что будут делать его деревенские знакомцы.

Судя по всему, они все еще были лучшими друзьями короля или по крайней мере казались таковыми.

Внезапно Жильбер увидел, что по набережной Пельтье быстро приближается покрытый пылью всадник; толпа покорно и с почтением расступалась перед ним.

Добрые и услужливые люди с улыбкою повторяли:

– Королевский офицер! Королевский офицер!

Навстречу офицеру неслись выкрики: «Да здравствует король!», женщины похлопывали белого от пены коня.

Офицер добрался до кареты в тот миг, когда лакей затворил за королем дверцу.

– А, это вы, Шарни! – воскликнул Людовик XVI.

Потом вполголоса добавил:

– Ну, как там дела?

И – совсем тихо:

– Как королева?

– Очень обеспокоена, ваше величество, – ответил офицер, чуть ли не просовывая голову в карету.

– Вы возвращаетесь в Версаль?

– Да.

– Ну, так успокойте наших друзей, все прошло как нельзя лучше.

Шарни поклонился и, подняв голову, увидел г-на де Лафайета, делавшего ему дружеские знаки.

Шарни подъехал, и Лафайет протянул ему руку, но толпа оттеснила королевского офицера вместе с лошадью на набережную, где благодаря неусыпным заботам национальных гвардейцев люди были выстроены шпалерами для проезда короля.

Король велел ехать шагом вплоть до площади Людовика XV, где к нему присоединилась нетерпеливо поджидавшая его охрана. Нетерпение овладело всеми до такой степени, что с этого момента лошади побежали – и чем дальше, тем резвее.

Жильбер, стоя на балконе, понял причину появления этого всадника, хотя и не знал, кто это. Он догадался, какую тревогу должна была испытывать королева, тем более что уже часа три в Версаль невозможно было послать гонца без того, чтобы он, пробираясь через толпу, не вызвал подозрений или не выдал неуверенность двора.

Но он догадался лишь о малой части того, что произошло в Версале.

Мы сейчас вернемся туда вместе с читателем, не заставляя его при этом делать слишком глубокий исторический экскурс.

Последний гонец от короля прибыл в Версаль в три часа.

Жильбер нашел возможность отправить его в тот миг, когда король, пройдя под шпагами, скрылся, живой и невредимый, в ратуше.

Рядом с королевой находилась графиня де Шарни, только что вставшая с постели, где из-за серьезного недомогания пролежала со вчерашнего дня.

Она была еще очень бледна и с трудом поднимала глаза, тяжелый взгляд которых, казалось, сам опускался вниз под гнетом не то печали, не то стыда.

Завидя ее, королева улыбнулась той привычной улыбкой, которая, по мнению приближенных, навсегда отпечатана на губах у принцев и королей.

Затем, все еще охваченная радостью при мысли о том, что Людовик XVI находится в безопасности, она сообщила всем, кто был поблизости: