Анж Питу - Александр Дюма (1851)

Если вся армия во время этого странного похода не взлетела на воздух, то это можно приписать лишь чуду. Майар с одного взгляда уловил настроения своей армии. Он понял, что не должен удерживать ее на одном месте, в Париже, ему следует вести ее в Версаль, а уж там пытаться предотвратить зло, которое она способна сотворить.

Задача трудная, героическая, но Майар должен ее выполнить.

Решив так, Майар подошел к молоденькой девушке и снял у нее с шеи барабан.

Умирающая с голоду девушка больше не могла его нести. Она отдала барабан и, соскользнув вниз по стене, уронила голову на каменную тумбу.

Жесткая подушка, подушка для голодных…

Майар спросил у девушки, как ее зовут. Ее звали Мадленой Шамбри. Она была резчицей по дереву, работала для церквей. Но кому сейчас придет в голову заказывать для церкви красивую деревянную мебель, статуи, барельефы вроде тех, что так превосходно делались в XV веке? Полумертвая от голода, она стала цветочницей в Пале-Рояле.

Но кто сейчас покупает цветы, когда не хватает денег на хлеб? Цветы, эти звезды в дни мира и изобилия, увядают, когда начинают дуть ветры революции.

Не имея больше возможности вырезать из дуба фрукты и продавать розы, жасмин и лилии, Мадлена Шамбри взяла барабан и стала бить голодную тревогу.

Она, собравшая эту печальную депутацию, отправится в Версаль, но поскольку девушка слишком слаба, чтобы идти пешком, ее повезут на тележке.

В Версале она попросит, чтобы ее с дюжиной других женщин пропустили во дворец, и там станет держать речь; голодная, она от имени всех голодных обратится к королю с жалобой.

Эта мысль Майара была встречена рукоплесканиями.

Вот так Майар одним словом рассеял враждебность толпы.

До этого ни одна живая душа не знала, зачем они идут в Версаль и что собираются там делать.

Теперь стало ясно: они идут в Версаль, чтобы депутация из двенадцати женщин с Мадленой Шамбри во главе упросила короля именем голода пожалеть свой народ.

Почти семь тысяч женщин собрались в путь.

И вот они двинулись по набережной.

Однако когда процессия дошла до Тюильри, послышался громкий крик.

Чтобы лучше видеть всю свою армию, Майар забрался на тумбу и осведомился:

– В чем дело?

– Мы желаем идти через Тюильри.

– Это невозможно, – отрезал Майар.

– Почему? – в один голос воскликнули женщины.

– Потому что Тюильри – это королевский дом с садом и идти через него без разрешения – значит нанести королю оскорбление, даже более того: это значит покуситься в лице короля на всеобщую свободу.

– Раз так, – отвечали женщины, – попросите у часового разрешение.

Держа треуголку в руке, Майар подошел к часовому.

– Друг мой, – начал он, – не позволите ли вы этим дамам проследовать через Тюильри? Мы пройдем только под аркой и никакого вреда деревьям и растениям в саду не причиним.

Вместо ответа часовой выхватил шпагу и кинулся на Майара.

Майар вытащил свою, которая была на целый фут короче, и стал защищаться. Тем временем одна из женщин, подобравшись к часовому сзади и хватив его палкой от метлы по голове, повергла несчастного к ногам Майара.

Майар вложил шпагу в ножны, шпагу часового сунул под мышку, забрал у женщины ружье и сунул его под другую, после чего поднял упавшую в ходе сражения треуголку и, нахлобучив ее на голову, пошел по Тюильри, где, как он и обещал, женщины ничего не тронули.

Пусть они, перейдя через Королевскую аллею, шествуют в сторону Севра, где им предстоит разделиться на две группы, а мы бросим взгляд на то, что делается в Париже.

Итак, семь тысяч женщин едва не утопили выборщиков, не повесили аббата Лефевра и Майара и не сожгли ратушу, причем не наделать при этом известного переполоха им не удалось.

На отголоски этого переполоха, дошедшие даже до окраин столицы, явился Лафайет.