Анж Питу - Александр Дюма (1851)

– Надеюсь, ты не претендуешь на то, что я вступлю с тобой в диспут? – отрезал аббат Фортье, потрясенный до глубины души.

– А почему бы и не вступить, если дискуссия проливает свет, abstrusum versis silicum[208].

– Однако! – вскричал аббат Фортье. – Однако! Негодяй явно прошел выучку у революционеров.

– Да нет же. Вы сами утверждаете, что революционеры – глупцы и невежды.

– Утверждаю.

– Значит, вы делаете ложное умозаключение, господин аббат, и ваш силлогизм никуда не годится.

– Никуда не годится? Мой силлогизм не годится?

– Разумеется, господин аббат: Питу рассуждает и говорит хорошо, Питу прошел выучку у революционеров, следовательно, революционеры рассуждают и говорят хорошо. Это же очевидно.

– Скотина! Олух! Тупица!

– Не осыпайте меня бранными словами, господин аббат. Objurgatio imbellem animum arguit – гнев свидетельствует о слабости.

Аббат пожал плечами.

– Отвечайте же, – настаивал Питу.

– Ты уверяешь, что революционеры хорошо рассуждают и хорошо говорят. Ну-ка, назови мне хоть одного из этих негодяев, хоть одного, кто умеет читать и писать.

– Я! – без опаски отвечал Питу.

– Читать, пожалуй, но все-таки писать ты не умеешь.

– Писать? – переспросил Питу.

– Да, писать без словаря.

– Умею.

– Хочешь биться об заклад, что не напишешь под мою диктовку и страницы без четырех ошибок?

– А хотите биться об заклад, что не напишете под мою диктовку и полстранички без двух ошибок?

– Ну, знаешь ли!

– Давайте попробуем. Я подыщу вам побольше причастий да возвратных глаголов. Приправлю погуще всякими «что» и «чтобы» и выиграю заклад.

– Было бы у меня на это время… – усмехнулся аббат.

– Вы проиграете.

– Питу, Питу, помнишь пословицу: Pitoueus Angelus asinus est[209].

– Ну, пословицу можно подобрать на кого угодно. Знаете, какую пословицу напели мне по дороге сюда камыши Вюалю?

– Не знаю, но любопытно было бы узнать, господин Мидас[210].

– Fortierus abbas forte fortis.

– Сударь! – возмутился аббат.

– Что в вольном переводе означает: «Аббат Фортье не самый надежный форт».

– К счастью, – возразил аббат, – обвинить – это еще не все; нужно привести доказательства.

– Увы, господин аббат, это не составляет труда. Ну-с, чему вы обучаете своих питомцев?

– Однако…

– Следите за ходом моих рассуждений. Чему вы обучаете ваших питомцев?

– Тому, что сам знаю.

– Хорошо. Запомните: вы сказали тому, что сам знаю.

– Да, именно тому, что сам знаю, – подтвердил аббат, уже не столь уверенно; он предчувствовал, что за время своей отлучки его странный оппонент изучил неведомые приемы борьбы. – Да, так я и сказал, что дальше?

– Ну, положим, вы излагаете ученикам то, что сами знаете; ладно, а что вы знаете?

– Латынь, французский, греческий, историю, географию, арифметику, алгебру, астрономию, ботанику, нумизматику.

– Еще что-нибудь? – спросил Питу.

– Но…

– Вспоминайте, вспоминайте.

– Рисование.

– Продолжайте.

– Архитектуру.

– Продолжайте.

– Механику.

– Это отрасль математики, но не беда, пойдем дальше.

– Вот как! Ну и к чему ты клонишь?

– Да это же ясно как день: вы мне весьма подробно перечислили сейчас все, что вы знаете, а теперь перечислите то, чего вы не знаете.

Аббат содрогнулся.

– А, – продолжал Питу, – вижу, что для этого вам требуется моя помощь; вы не знаете ни немецкого, ни еврейского, ни арабского, ни санскрита – четырех основных языков. Уж не говорю о второстепенных, коим нет числа. Вы не знаете естествознания, химии, физики.

– Господин Питу…

– Не перебивайте! Не знаете физики, прямолинейной тригонометрии; вы несведущи в медицине, не имеете понятия об акустике, о навигации; не разбираетесь в гимнастической науке…

– Как ты сказал?