Жизнь без слов. Проза писателей из Гуанси (сборник) - Коллектив авторов (2018)

«Меня зовут Цай Юйчжэнь, я занимаюсь продажей кистей. Большие – 5 юаней, маленькие – 2,5 юаня, средние – 3,5 юаня. Сейчас в городах кисточками уже не пишут, там перешли на компьютеры и ручки, поэтому я продаю кисточки в деревнях. Я немая, сделайте одолжение, купите одну-две кисточки для своих деток, буду очень благодарна за помощь».

Кто-то спросил, сама ли она это написала. Она отрицательно помотала головой. Потом девушка стала передавать кисточки деревенским. Но те, глядя на них словно на оружие, медленно попятились назад. Девушка шаг за шагом подступала к ним все ближе. Ван Лаобин услышал, как народ начал расходиться, и про себя подумал: «Словно прибитые мухи, пожужжали и пропали».

Выбрав дом Ван Цзякуаня в качестве опорного пункта, Цай Юйчжэнь стала ходить по ближайшим деревням, предлагая свой товар. Но куда бы она ни приходила, всех сдувало от нее, словно ветром. Ею и ее кисточками интересовались только охочие до слабого пола мужики да некоторые подростки. Мужики в одну руку брали кисточку, а другой начинали поглаживать пылающие щеки Цай Юйчжэнь. При этом на стоявшего рядом Ван Цзякуаня никто не обращал никакого внимания. С ним не считались, ведь он был просто глухим, который увязался за Цай Юйчжэнь будто собачка. Погладив Цай Юйчжэнь, они, словно наевшись и напившись досыта, отходили от нее, так ничего и не купив. Ван Цзякуань про себя размышлял: «Если я не буду ходить вместе с ней, ее не только будут гладить по лицу, но станут хватать за грудь, а то и снасильничают».

Ван Цзякуань сопровождал Цай Юйчжэнь семь дней, за это время они продали десять кисточек. Теперь за пазухой Цай Юйчжэнь лежали мелкие засаленные купюры.

Осеннее солнышко медленно клонилось к горизонту. Ван Цзякуань пропустил Цай Юйчжэнь вперед, а сам вдыхал исходящий от нее аромат. Солнце светило им в спины, его тень наложилась на ее тень. Тут он заметил, что к ее штанам налипли кусочки глины, которые теперь покачивались в такт ее движениям. Это настолько взбудоражило Ван Цзякуаня, что он решил во что бы то ни стало ущипнуть ее за мягкое местечко. «Раз это можно другим, почему нельзя мне?» – подумал он. Размечтавшись, Ван Цзякуань неожиданно услышал отзвуки гонгов и барабанов. Он огляделся по сторонам поля, но никого не заметил. Между тем звуки все нарастали, казалось, они вот-вот разорвут его грудь. Наконец до него дошло, что эти звуки исходили изнутри – то колотилось его сердце.

Ван Цзякуань решительно протянул к Цай Юйчжэнь правую руку, но девушка подскочила и устремилась вперед. «Ты скользкая словно рыбка», – заметил Ван Цзякуань. Девушка стала шагать осмотрительнее и быстрее. Так они и шли перебежками, то и дело похихикивая.

Их пересмешки прервали две собаки, которые, пристроившись у обочины, занимались случкой. Боясь спугнуть животных, они убавили шаг. На Цай Юйчжэнь вдруг обрушилась усталость, ее ноги словно приросли к земле. Она тут же уселась и с вожделением уставилась на собак, а те, словно учителя, никуда не торопясь, преподавали им свой урок. Лучи заката падали на их шерсть, на бескрайних поросших травой откосах царила полная тишь. Собаки, настороженно глядя вперед, слаженно покачивали восемью лапами, отчего лежавшие под ними листья издавали чуть слышное шуршание. Цай Юйчжэнь услыхала необычное всхлипывание собак, ее это очень возбудило. Под эти самые звуки Ван Цзякуань и увлек ее в рощу.

Под телом Цай Юйчжэнь сухие ветки и опавшие прелые листья издавали упоительный аромат, Ван Цзякуаню казалось, что от него можно захмелеть. Ван Цзякуань увидел, что Цай Юйчжэнь открывает рот, словно что-то пытается ему сказать. «Убей меня», – повторяла Цай Юйчжэнь. При этом она испугалась саму себя. «Я научилась разговаривать, – подумала она, – как такое может быть?» А может, эти слова так и не вылетели из ее рта, и это ей всего лишь показалось?