Покорение Южного полюса. Гонка лидеров - Роланд Хантфорд (2012)

Самые худшие опасения Скотта подтверждались в этом походе с раздражающей регулярностью. День за днем, когда он, изможденный, опустошенный, жалующийся на враждебный снег и плохую погоду, после семи, восьми или даже девяти часов изнурительного пешего перехода наконец-то отдавал приказ разбивать лагерь, к ним вызывающе-весело подъезжали на своих упряжках Мирс и Дмитрий, преодолевая то же расстояние в три раза быстрее, и беззаботно докладывали, что у них все хорошо.

Урожай мелких травм показывал, что здоровье участников партии оставляет желать лучшего. Начало сказываться недостаточное и слишком «цивилизованное» питание в течение зимы. Скотт кормил своих людей так, как если бы они находились дома, несмотря на многочисленные опубликованные свидетельства того, что диета должна быть адаптирована к климату – и не только в походных условиях, но и до этого, на базе. К походу на полюс и обратно следовало начинать готовиться за несколько месяцев до выхода. Этот урок и Скотт, и Уилсон могли получить у Шеклтона, пожелай они того. Переход от рациона базы к рациону санного похода оказался слишком резким (этот факт в комплексе с погрешностями диеты говорит о том, что раздражительность Скотта в походе могла быть вызвана и физиологическими причинами).

21 ноября главный караван догнал «Тедди» Эванса и остальных участников «мотопартии», которые теперь сами обреченно впряглись в сани. Когда Скотт услышал, что они ждут здесь уже почти неделю, то покровительственно сказал: «Мой дорогой Тедди, всегда одно и то же». Эванс, намереваясь доказать Скотту, что он именно тот человек, которым кажется – даже лучше, – устроил настоящую гонку и в результате вымотал всю партию. Теперь они убивали время, занимаясь строительством никому не нужной гигантской пирамиды высотой в пятнадцать футов, прозванной «горой Хупера».

Столкновение Скотта и Эванса еще больше наэлектризовало атмосферу. Конфликты и подозрения в разделившейся на группы партии только усилились. Мирс и Оутс не видели причин пересматривать свое презрительное отношение к Скотту как минимум в том, что касается транспорта.

Теперь караван стал в высшей степени громоздким, в него входило шестнадцать человек и три вида транспорта: люди, пони и собаки. Процесс– движения– оказался еще более запутанным, чем раньше. Каждый день начинался с пяти отдельных стартов, распределенных в течение нескольких часов, чтобы учесть различия в скорости и добиться более или менее синхронного финиша. Первыми приходили люди, которые тянули сани на себе и двигались медленнее всех, затем к ним присоединялись три группы на пони, время прибытия которых зависело от степени дряхлости животных, и, наконец, появлялись Мирс, Дмитрий и собаки, самые быстрые, замыкавшие шествие. Это было неуклюжее представление, даже самому Скотту напоминавшее «какой-то неорганизованный флот». Продемонстрировав юмор висельников, британцы вскоре прозвали самую медленную группу, двигавшуюся на пони, «Балтийским флотом» в честь немощной русской эскадры под руководством невезучего адмирала Рождественского, которая прошла полмира из Европы на Дальний Восток только для того, чтобы погибнуть под Цусимой.

Устройство ночного лагеря было таким же утомительным, как и дневной переход. Только собаки могли сами о себе позаботиться. Хаски вообще хорошо приспособлены к холоду, в частности у них потеет лишь язык, а мех остается сухим. Между тем лошадь, наоборот, потеет всем телом, и в холодную погоду ее пот превращается в лед. Продолжая стоять и не имея возможности, подобно собакам, зарыться в уютный и теплый снег, пони Скотта отчаянно мерзли; иногда их бока казались облаченными в кольчугу из твердого льда. Пони не были созданы для таких условий и очень страдали. Каждый вечер с них приходилось скалывать лед, накрывать попонами и строить из снега стены, защищавшие их от ветра.