Рожденная второй - Эми Бартол (2017)

Отала приходит в себя и с прищуром смотрит на ассистентов.

– Оставьте нас.

Клара и Эммит так торопятся покинуть комнату, что едва не сталкиваются у двери. Я поворачиваюсь, намереваясь выйти следом.

– Останься, Розель, – велит Дюна.

Я колеблюсь и смотрю на мать – позволит ли она. Но та молчит, дожидается, пока выйдут посторонние, закрывает за ними бронзовые двери, а потом поворачивается к Дюне:

– Дело сделано, – насмешливо заявляет она.

– Ты можешь все отменить, – настаивает Дюна. – Спасти Розель!

Он застыл от едва сдерживаемого гнева, и лишь одна рука дергается у меча, висящего в ножнах на талии. Я смотрю во все глаза – хорошо знаю эту агрессивную позу. Он так всегда делает перед атакой.

– Ты ее недооцениваешь, – отвечает мать. – Розель стойкая и выживет в любой ситуации. В ней моя кровь.

– Ты прольешь эту кровь!

Дюна прищуривает глаза песочного цвета, а потом угрожающе шагает к матери. Я реагирую автоматически – встаю между ментором и Просветленной, как меня учили. При этом кладу руку на эфес собственного оружия. С недвусмысленным предостережением смотрю на Дюну.

– Видишь? – Он машет рукой в мою сторону. – Она лишь хочет защитить тебя, Отала. Не нужно ее бояться. Розель никогда не навредит ни тебе, ни Габриэлю. Она любит вас.

– Ты о ней слишком печешься, – шипит мать.

Она обходит кушетку, обитую золотистым шелком, так, чтобы та оказалась между ней и нами. Дюна скрежещет зубами. Не совсем понимаю, в чем его обвиняют.

– Разумеется! Я учил ее с тех пор, как она начала ползать. – Дюна потирает темную утреннюю щетину на подбородке. – Я всегда обращался с ней с уважением.

– О, да. Вы так близки. Она смотрит на тебя как на отца!

– Мы с тобой знаем, что ее собственный отец ею не интересуется.

Отала машет рукой, словно прогоняет призрак мужа из комнаты, а может, и из собственной жизни.

– Кеннет не любит привязываться. Но ты воспитывал ее как свою дочь. Научил всему, что знаешь: как быть лидером, воином – тем, кто однажды сможет возглавить Удел.

– Я пытался подготовить ее к любой ситуации.

Ноготками, усыпанными драгоценными камнями, мать вцепляется в спинку кушетки.

– Ты просто хочешь избавиться от всего, что стоит у нее на пути!

Дюна потирает глаза. На какое-то мгновение он кажется старше своих тридцати восьми лет.

– Так это твоя месть мне! Я сам решил закончить наши отношения, Отала. Розель ни при чем.

– Еще как при чем, Дюна. Ты ее ментор. Нам обоим известно: если что-то случится со мной или Габриэлем, она станет Мечом, – рычит мать, ее губы дергаются.

Моя ладонь, все еще лежащая на серебряной рукоятке оружия, влажнеет от пота. Дюна смотрит на меня, и его взгляд смягчается.

– Твоя дочь не имеет ни малейшего представления, о чем ты, Отала. Она воспитана в рыцарских традициях. Все ее помыслы лишь о том, как заслужить твою любовь, а не отнять власть.

Мать поднимает синие глаза.

– Даже если эта мысль никогда не возникала в ее голове, она все равно слишком опасна, Дюна. Я должна защитить Габриэля. Когда-нибудь он, а не Розель, встанет во главе Удела Мечей. Это неотъемлемое право моего сына.

Я сконфуженно поворачиваюсь к матери:

– Я никогда не наврежу брату. Я хочу служить ему, защищать его.

Губы матери, обычно такие мягкие, сжимаются в тонкую линию.

– Это ты сейчас так говоришь, Розель. А что ты скажешь через несколько лет? Габриэль женится, заведет детей. А ты поймешь, что у тебя никогда не будет семьи. Тебе никогда не взять на руки ребенка, не назвать его своим. Габриэль унаследует все деньги и собственность. Твой единственный вариант до конца жизни – служба государству. Что ты сделаешь, осознав это? Ты второрожденная. Твоя жизнь принадлежит Республике. Лучше покинуть нас сейчас. Резкие перемены легче, чем мучительно медленный путь к собственной участи.