Рожденная второй - Эми Бартол (2017)

– Когда тебе было одиннадцать! – фыркает он. – С тех пор я не притрагивался к оружию.

Пальцы Габриэля трогают изгиб брови, место, где волосы больше не растут: маленький белый шрам бежит вниз, заканчиваясь чуть дальше кромки ресниц нижнего века. Помню свой ужас, когда я расплавила кожу Габриэля. Не нарочно, просто отвлеклась на секунду, но за это меня лишили возможности видеться с обожаемым братом.

К моему огромному облегчению, глаз Габриэля остался цел, такой же синий, как раньше. Рана была поверхностной, я просто задела его кончиком своего меча. Крови не было. Сильнейший жар золотистого лезвия прижег рану.

Габриэль замечает, как я смотрю на шрам, и по его лицу пробегает тень стыда.

– Ты не виновата. Я выпросил, чтобы ты показала мне, как сражаться.

– Ты грозился отправить меня на Переход, если я откажусь. Слушай, ты такой крутой, Габриэль. Потренируйся бросать злобные взгляды – запугаешь Совет наследников так, что они сразу станут принимать твою сторону по всем важным вопросам.

Брат легонько вздыхает и одаривает меня скупой улыбкой.

– Уже. Они боятся моего свирепого вида.

Они боятся твоего вспыльчивого нрава. Вспоминаю сплетни, которыми обменивались гвардейцы Мечи и обслуживающий персонал – Камни.

– Ты потому и не удаляешь шрам? – интересуюсь я.

Регенерация кожи – обычное дело, занимает всего пару часов и почти безболезненна.

– Мать решила, что я должен его оставить.

Рубец напоминает Габриэлю не приближаться ко мне. Я смаргиваю слезы и принужденно улыбаюсь.

– Вот оно что… Твоя ухмылка станет знаменитой.

– Прости, что не пришел к тебе после…

Сердце пронзает острая боль, черная отметина на душе – двойник шрама Габриэля.

– Я знаю, что тебе запрещали со мной видеться.

– Это не оправдание.

В глубине души я рада, что он тогда не пришел. Дюна был вынужден меня наказать – двадцать ударов тяжелой тростью. Несколько недель я не могла ходить. Но дни превратились в годы, от Габриэля не было ни слова… Множество раз я пыталась с ним встретиться, но постоянно терпела неудачу. Приходилось подглядывать за братом с балконов и из окон, наблюдать на экране – когда он участвовал в церемониях разрезания ленточек и всяком таком.

– Но сейчас-то ты здесь.

В его глазах мелькает проблеск вины.

– Ты не должна уходить. Я поговорю с матерью. Она поймет…

– Я скучала по тебе, Габриэль.

Он теребит мою руку. Кожа у него гладкая, не загрубела от тренировок с тер-мечом. Брат переворачивает мою кисть ладонью вверх и поглаживает.

– Ты боец.

– Это моя судьба.

– Хотел бы я, чтобы она была моей.

В его откровенности чувствуется ревнивая нотка. Он поворачивает руку тыльной стороной, теплые пальцы обводят линии метки под кожей. Когда наши голографические символы оказываются рядом, оба меча вспыхивают золотом. Я вдруг содрогаюсь от ужаса. Скоро моя метка станет серебряной. После обработки она больше не будет золотой. Габриэль поглаживает родинку-корону.

– Королева мечей, – шепчет он. – Как считаешь, что это значит?

Пытаюсь отнять руку, но брат не отпускает. Хватка становится болезненной.

– Может, все правы насчет тебя… – ворчит он, наконец разжимая пальцы, и наклоняется ко мне. – Может быть, ты опасна, Розель? Хочешь моей смерти?

– Защищать перворожденных – моя судьба, – потрясенно говорю я. – Для того я и появилась на свет.

Габриэль вдруг вытаскивает из ножен меч. Тот вспыхивает светящейся концентрированной термоядерной энергией, способной разрезать алмаз. Формой и размером он напоминает древний клинок с широким лезвием, но без тяжести железа или стали. Я с опаской отступаю. За нами наблюдают советники Габриэля. Некоторые кажутся испуганными, но большинство, как Састивен, злобно ухмыляются. Надеются, прольется кровь.

– Вот твой шанс, Розель. Убьешь меня – станешь первой. – Во взгляде Габриэля молчаливый ультиматум.