Сталинград - Энтони Бивор (1998)

Немецкие пехотинцы с распухшими от мороза пальцами едва чувствовали спусковой крючок… Они вели огонь из своих неглубоких стрелковых ячеек по красноармейцам, лавина которых катилась по заснеженной степи. К винтовкам были примкнуты длинные штыки. Вперед мчались «тридцатьчетверки» – они тоже несли на броне бойцов. Минометные мины отскакивали от промерзшей насквозь земли – эта шрапнель оказалась так же смертоносна, как осколочная. Оборона 44-й пехотной дивизии была смята в одночасье. Оставшиеся в живых немцы оказались в руках победителей.

К полудню 29-я и 3-я мотопехотные дивизии, позиции которых располагались правее, обнаружили, что противник обходит их с фланга. Солдаты, недавно пополнившие 3-ю мотопехотную, были совсем деморализованы. «Некоторые из них настолько обессилели и упали духом, – писал позже офицер этого соединения, – что думали только об одном: как бы ночью ускользнуть в тыл. Мне пришлось удерживать их на позиции под дулом пистолета».[848] Воспоминания других очевидцев тех событий позволяют предположить, что расстрел за трусость в январе 1943 года был отнюдь не редкостью, но никаких данных на этот счет нет.

Сводная рота фельдфебеля Валлраве, состоявшая из гренадеров, представителей люфтваффе и «казаков», продержалась до 10 часов вечера и отошла по приказу – противник прорвал оборону рядом с ними. Роте удалось ненадолго закрепиться севернее железнодорожной станции Карповка, однако ее оттуда вскоре выбили. «С этого дня мы больше не знали ни минуты покоя…»[849] – свидетельствует Валлраве.

Эти обескровленные дивизии, испытывающие острую нехватку боеприпасов, не смогли устоять перед мощным натиском советских 21-й и 65-й армий, которых поддерживали штурмовики и бомбардировщики 16-й воздушной армии. Немцы укрепили Мариновку и Карповку на южной оконечности «носа» дотами и огневыми позициями, но это им не помогло – основной удар пришелся на «переносицу». Попытки разрозненных групп пехоты контратаковать при поддержке немногих уцелевших танков были обречены на провал. Русские минометным огнем отсекали обессиленных солдат от танков и расстреливали их. Красноармейцы услышали призыв политуправления Донского фронта: «Если враг не сдается, он должен быть уничтожен!»[850]

Пока в течение первого дня наступления 65-я и 21-я армии атаковали мариновский «нос», 66-я армия обрушилась на 16-ю танковую и 60-ю мотопехотную дивизии немцев в северной части «котла». Склоны пологих холмов в мгновение ока оказались изрыты разрывами минометных мин. Немногие уцелевшие машины 2-го танкового полка не могли оказать сопротивление лавине «тридцатьчетверок». Немцы были вынуждены отступить.

Тем временем на южном участке фронта 64-я армия начала артобстрел позиций 297-й пехотной дивизии и приданного ей 82-го румынского пехотного полка. Вскоре после того, как начали рваться снаряды, полковнику Мэдеру позвонил офицер из штаба дивизии: «Эти свиньи румыны бросились наутек!»[851] Передовой румынский батальон действительно отступил, оставив на фланге группы Мэдера брешь шириной в полтора километра. Мгновенно воспользовавшись этим, русские бросили туда танки, развивая прорыв вглубь. Угроза окружения нависла над всей дивизией. Положение спас саперный батальон под командованием майора Гетцельманна – его бойцам в самоубийственной контратаке удалось на какое-то время закрыть брешь.

297-я дивизия, состоящая преимущественно из австрийцев, пострадала не так сильно, как соединения, которым пришлось отступить за Дон. Она сумела дать русским достойный отпор. Дивизия отражала атаки 36-й гвардейской стрелковой и 422-й стрелковой дивизий, двух бригад морской пехоты и части 13-го танкового корпуса на протяжении следующих двух дней. Когда один солдат, уже, кстати, замеченный в склонности к дезертирству, попытался перебежать к русским, товарищи застрелили его еще до того, как тот добрался до неприятельских позиций. Однако в следующие дни, после того как советская пропаганда усилилась, к противнику перебежали не меньше 40 немецких солдат.