Сталинград - Энтони Бивор (1998)

Мильх приказал положить Фрейтаг-Лорингховену особый паек – с большой долей мяса, сливочным маслом и даже медом. Капитан впервые за многие дни голода вдоволь поел, а потом его отвели в спальный вагон штабного поезда. «Первый раз за девять месяцев я увидел кровать. На вшей мне было наплевать. Решив отложить визит на дезинсекционную станцию до утра, я плюхнулся на белое белье. Уют и тепло – а на улице было минус двадцать пять – были немыслимым блаженством».[892]

Офицеры, прибывшие в особый штаб Мильха, в первое время просто не могли прийти в себя, оказавшись в мире того, что теперь казалось им изобилием. Однако их боевые товарищи по-прежнему оставались в «котле», и нужно было что-то делать для оптимизации работы воздушного моста. Но что именно? «Можно ли доставлять по воздуху танки, хотя бы по одному?»[893] – задал вопрос Хубе во время первой встречи с Мильхом.

Сам Мильх, подобно всем, кто ни разу не был в «котле», до сих пор не мог представить себе в полной мере, насколько страшно положение дел в окруженной группировке. Получив 18 января сообщение Паулюса о том, что 6-я армия сможет продержаться всего несколько дней, поскольку у нее осталось совсем мало боеприпасов и горючего, Мильх в телефонном разговоре сказал Герингу: «Похоже, в “сталинградской крепости” совсем пали духом»,[894] а потом добавил, что Манштейн придерживается того же мнения. Очевидно, оба фельдмаршала сочувствовали отдельным людям, но в то же время старались отмежеваться от кошмарной ситуации, которая сложилась в брошенной 6-й армии в целом.

Особая роль отводилась во всем этом Министерству пропаганды. «Сталинградского “котла” скоро не будет, – объявил три дня спустя на совещании в своем ведомстве Геббельс. – Германской прессе следует быть готовой должным образом осветить победоносный конец этой великой битвы на Волге. Если понадобится, с дополнениями».[895] Предположительно победа подразумевалась моральная.

Гельмут Гроскурт, начальник штаба корпуса Штрекера, один из самых активных сторонников оппозиции нацистскому режиму из тех, кто находился в «котле», был полон решимости довести подробности о катастрофе до высшего командования, чтобы подтолкнуть его к действиям. Гроскурт поспособствовал эвакуации своего товарища и сослуживца, майора графа Альфреда фон Вальдерзее. Вальдерзее должен был поехать в Берлин и встретиться в штабе сухопутных сил с генералом Ольбрихтом, входящим в число руководителей антигитлеровской коалиции вермахта, а затем бывшим начальником штаба армии генералом Беком, ушедшим в отставку. Майору надлежало передать им, что спасти 6-ю армию может «только немедленный удар»[896] по Гитлеру. Бек предложил Вальдерзее отправиться в Париж и встретиться с генералом фон Штюльпнагелем и фельдмаршалом фон Рундштедтом. Этот совет крайне расстроил Вальдерзее. Он уже не верил в успех своей миссии.

Последнее письмо брату Гроскурт отправил 20 января, в день рождения своей дочери. Он написал, что у Сузи скоро не будет отца, как и у тысяч других немецких детей. «Наши мучения продолжаются и с каждым часом становятся все сильнее. Русские теснят нас со всех сторон, но мы будем сражаться до последнего патрона. Впрочем, ничего другого нам и не остается. Нам сказали, что большевики убивают всех пленных, но я в этом сомневаюсь… Вы не имеете даже смутного представления о том, что здесь у нас творится… Обещания высокого начальства ничего не сто́ят…»[897]

Паулюсу очень скоро стало ясно, что штаб Мильха их не спасет. «В 6-й армии не осталось ни одного здорового солдата и офицера, – говорилось в донесении, отправленном фельдмаршалу в тот день. – Самый здоровый из них как минимум обморожен. Командир 76-й пехотной дивизии, побывавший вчера на передовой, докладывает, что много солдат умерло от переохлаждения».[898]