Сталинград - Энтони Бивор (1998)

В предрассветные часы 14 сентября Чуйков вместе со своим штабом на двух машинах перебрался через разрушенный город на юг в тоннель у Царицы. Проехать по заваленным битым кирпичом улицам было крайне трудно, приходилось то и дело останавливаться. Чуйков торопился. Он отдал приказ начать утром контрнаступление, поэтому всем им нужно было как можно скорее попасть на командный пункт. Кое-где его войскам удалось застать немцев врасплох, но с восходом солнца, как только смогли начать действовать эскадрильи люфтваффе, они были отброшены назад. Единственной обнадеживающей новостью, поступившей в то утро, стало известие, что ночью через реку переправится 13-я гвардейская стрелковая дивизия. Однако в тот день продвижение противника было настолько стремительным, что многие начали сомневаться, сможет ли Родимцев высадиться на правом берегу.

Немецкая 295-я пехотная дивизия с боями пробилась к дальнему склону Мамаева кургана, но главную угрозу Сталинграду представляло не это. В ставку отправилось излишне оптимистичное донесение штаба 6-й армии: «Обеим дивизиям [71-й и 76-й] удалось продвинуться вперед, к полудню выйдя атакующим клином к центральному вокзалу. В 3:15 они захватили городской водопровод и достигли берега Волги».[286] Примерно в это же время к реке вышли и советские дивизии. Центральный вокзал за два часа трижды переходил из рук в руки. Ко второй половине дня его окончательно отбил батальон НКВД.

Родимцев добрался до командного пункта Чуйкова лишь к полудню, с головы до ног перепачканный грязью. С той самой минуты, как он ступил на правый берег Волги, непрекращающиеся воздушные налеты заставляли его постоянно укрываться в воронках. Внешне Родимцев больше походил на типичного интеллигента, чем на генерала Красной армии, Героя Советского Союза. Его преждевременно поседевшие волосы были коротко подстрижены на висках и топорщились на макушке. Этот 37-семилетний генерал относился к числу тех немногих, про кого можно сказать, что они просто смеются над опасностями. Во время гражданской войны в Испании Родимцев, которого все там знали как Паблито, был главным советским военным советником республиканцев. В 1937 году он сыграл не последнюю роль в сражении под Гвадалахарой, когда был обращен в бегство экспедиционный корпус Муссолини. Для своих солдат Родимцев был героем, и больше всего они боялись, что после ранения их переведут в другую часть.

Чуйков откровенно предупредил Родимцева о том, что положение очень сложное. Только что он ввел в бой последний резерв – 19 танков, все, что осталось от танковой бригады. Чуйков посоветовал Родимцеву оставить все свое тяжелое вооружение на левом берегу. У солдат должны быть лишь стрелковое оружие, пулеметы, противотанковые ружья и, конечно, как можно больше гранат.

Потом Чуйков вызвал командира 10-й дивизии НКВД полковника Сараева, военного коменданта Сталинграда. Сараев, находившийся в Сталинграде с июля и имевший в подчинении пять полков НКВД (чуть больше 7500 человек), за месяц значительно увеличил свои войска. Теперь у него была собственная гвардия – свыше 15 000 человек, контролировавшая все плавсредства и переправы на обоих берегах Волги. Чуйков, которому все равно терять было нечего, пригрозил, что, если Сараев откажется выполнять его приказы, он немедленно сообщит об этом в штаб фронта. Хотя в 1941 году Берия обещал «сломать хребет» командующему Кавказским фронтом только за то, что тот осмелился предложить передать войска НКВД под начало армейских военачальников, Сараев понял, что в данной ситуации ему лучше подчиниться.