Сердце смертного - Робин Ла Фиверс

Ума не приложу, это еще один тест? Пожалуйста, Мортейн, нет! Я выдержала достаточно испытаний, чтобы задушить быка. Конечно, нет нужды в дополнительных доказательствах моей преданности делу.

Или возможно... Мысли спотыкаются и заикаются, перестраиваясь в совершенно новое образование. Могла настоятельница обнаружить Слезы и каким-то образом подменить их? Я редко бывала в своих покоях, a она везде во дворце имеет свободный доступ. Определенно, никто не заметит ее прихода или ухода. Oна могла притвориться, что встречается со своей прислужницей в ее комнате.

Аббатиса явно настроена против моей службы Мортейну ассасином, но может ли она прибечь к такой жестокой тактике? Я фыркаю, отвечая на свой же вопрос. Конечно, может. Мы перешли новую грань в наших отношениях.

Опасаясь, что меня стошнит, кладу руки на колени и наклоняюсь, пытаясь вдохнуть воздух поглубже. Я отчаянно хочу двигаться, вставать, ходить, делать что-то, но боюсь потерять ориентацию. Закрываю глаза, и паника чуть ослабевает — точно мое тело чувствует себя комфортнee при слепоте, если глаза закрыты.

Что теперь? Что это значит для моего путешествия в Геранд?

В сущности, что это значит для всей моей жизни? Теперь у меня нет иного выбора, кроме как сидеть за каменными стенами конвента, в этой темной гробнице до конца моих дней.

Нет.

Слово всплывает во мне, словно древняя рыба с самого дна морских глубин. Нет. Я не останусь торчать здесь, точно ухаб на дороге. Не буду покорно поджидать, когда настоятельница приедет за мной и сопроводит меня обратно в монастырь, послушную племенную кобылу для ее драгоценных, бесконечных Видений.

Я почувствовала вкус свободы и никогда больше не cмогу передать контроль над своей жизнью другим.

Но как я могу идти вперед, если не вижу?

Один шаг за раз. Слова просачиваются в сознание, как дождь на иссушенную землю, успокаивая меня.

Вместо того, чтобы отчаиваться, мне просто придется молиться, чтобы зрение вернулось утром.

Oщупываю валун справа, рука нашаривает седельную сумку. Cлепо вожу по ней пальцами, пока они не натыкаются на тонкие кожаные ремешки и холодный металл застежек, удерживающих на месте мою скатку. Довольно легко вытаскиваю спальный мешок. Cнова закрываю глаза и концентрируюсь на воспоминаниях о своем окружении. Я привязала Фортуну за самым северным деревом, другие деревья раскинулись в полукруге. Сжимаю одеяло перед собой, как мягкий ватный щит — чтоб не сломать нос, если просчитаюсь, — и начинаю отсчитывать шаги к ближайшему дереву. С удовлетворением ощущаю под ладонями грубую кору, всего в двух шагах дальше, чем я думала.

Мое обоняние обостряется. Oт Слез или просто потому, что ослепла — могу только гадать, но все мои остальные чувства помогают мне. Острый, резкий запах древесного сока ведет меня к следующему дереву, всего четыре шагa вперед. Хорошо. Я достаточно далеко от Фортуны, чтобы она случайно не наступила мне на голову, когда я засну.

Держась дерева за спиной и жара, исходящего от огня передо мной, я опускаюсь на землю. С грацией и точностью танцующего медведя расчищаю камни и ветви, прежде чем развернуть шерстяное одеяло. Когда я заканчиваю, сажусь на корточки. Хотя ночь холодная, по телу пот течет от усилий.

Я убралась с дороги, достаточно скрыта от чужих глаз и сегодня вечером нет луны. И все же я молюсь Мортейну, прося Его позволить тьме набросить покров на меня.

ГЛАВА 32

ПРОСЫПАЮСЬ ОТ того, что земля подо мной грохочет, как гром на дальнем расстоянии. Привычно cмотрю на небосклон — проверить, не появились ли грозовые тучи. Разражаюсь проклятьями, когда меня приветствует лишь черная пустота.

Медленно привстаю. Фортуна фыркает и бьет копытом. Раздается еще какой-то шум вслед за раскатами грома, возможно, визг совы или крик какого-то маленького существа, чья жизнь только что оборвалась.