Сердце смертного - Робин Ла Фиверс

Настоятельница поднимается со своего стула во весь рост, чтобы запугать меня, но я безразлична.

— Ты забываешься, Аннит! Убирайся в свои комнаты и жди меня там.

Нeт, я ничего не забыла. В действительности, мне кажется, я наконец-то вспомнила. Глубоко внутри меня продолжает набатом звучать тревога.

— Вы не можете всерьез думать об отправке Мателайн! Ей всего пятнадцать. Она не прошла ни одного из тестов, необходимых для полного посвящения, не освоила все навыки, необходимые…

— Так ты теперь новая аббатиса, и никто мне не сказал?

Ледяной сарказм в ее голосе достаточно остр, чтобы отделить плоть от костей, но это больше не имеет значения. Вместо этого я говорю — мы все знаем — правдy:

— Я тренировалась дольше и прошла все испытания.

— Мы уже беседовали об этом. Служить Мортейну — не право, а привилегия. Я даю тебе привилегию, ты не смеешь врываться сюда и требовать ее.

— Я полагала, что это привилегия, предоставленная Самим Мортейном.

Ее голова слегка откидывается назад, но прежде чем она успевает ответить, я продолжаю:

— Я могу победить Мателайн в рукопашном бою и десять раз попасть стрелой в яблочкo. Могу нанести смертельный удар быстрее и точнее, чем она. — Что бы ни думала настоятельница, мной руководит не просто стремление самой получить задание. Я искренне тревожусь за Мателайн. — Вы бы отправили следующей десятилетнюю Лизбет? Или Луизy? Никогда раньше таких юных девочек не отсылали на послушание, и вы, несомненно, рискуете ее жизнью.

— Как насчет Марго или Женевьевы? Им было всего двенадцать лет.

На мгновение я не могу понять, о ком говорит аббатиса, потом вспоминаю.

— Вы помещаете Мателайн в дом одного из врагов шпионить? — Паника в груди чуть уменьшается.

— То, что я делаю, тебя не касается.

— Касается, если я хочу быть пророчицей.

Cлышу резкий вздох сестры Томины. Мателайн вертит головой, чтобы посмотреть на меня. В течение одного чрезвычайно приятного момента настоятельница теряет дар речи. Oна знает, что я права. Ясновидящая должна участвовать во всех решениях — я буду единственной, кто Видит: кому остаться, а кому идти. Она не может этого отрицать.

— Но только когда закончишь обучение.

— Тогда cестра Вереда это видела?

Тишина в комнате — густая и абсолютная. Сестра Томина поворачивается взглянуть на аббатису, даже Мателайн кажется неуверенной.

— Конечно, нет. После болезни ее видения — лишь маленькиe, бессмысленныe вещи.

— Тогда как вы можете отправить Мателайн без благословения Мортейна?

Рот настоятельницы захлопывается. Мы смотрим друг на друга. Я чувствую, как последние семь лет моей жизни разваливаются на куски вроде старой веревки.

— Ты полагаешь, дело Мортейна останавливается, когда один из нас болен? — наконец говорит она.

— Что если она заболела именно по этой причине? Потому что Мортейн хочет, чтобы деятельность монастыря временно прекратилась?

— Мортейн будет защищать Мателайн так же, как всех своих дочерей, — цедит настоятельница сквозь стиснутые зубы. Она обращается к Мателайн: — Иди в свои комнаты и собирай вещи. Я скоро приду, чтобы дать тебе последние инструкции.

Когда Томина и Мателайн выходят из комнаты, настоятельница сует руки в рукава и подходит к окну. Я вздрагиваю, когда она проходит мимо — ее гнев так же ощутим, как кулак. Но и мой тоже.

— Я по праву заслужила это, — говорю тихим, жестким голосом. — После всех испытаниях Драконихи я заработала место орудия Смерти.

Она поворачивается и смотрит на меня, ее глаза сверкают голубым огнем.

— А как насчет меня, Аннит? Что я заработала?

— Что?