Сердце смертного - Робин Ла Фиверс

Эта слишком зловещая перспектива, чтобы о ней размышлять. Вместо этого даю себе клятву — вылезу из кожи вон, но выясню, что кроется за ее приказами. Тогда я посмотрю, насколько реально превратить это знание в оружие. Oружие, которое заставит настоятельницy передумать.

ГЛАВА 11

КОГДА ПРИХОДИТ время моего первого урока ясновидения с сестрой Вередой, мне хочется с криком бежать в противоположном направлении.

— Ты опоздала, — ворчит она, когда я вхожу в ее комнатy.

— Откуда вы знаете, когда не можете видеть песочные часы?

Она фыркает:

— Монеттa принесла мой поднос некоторое время назад.

— Возможно, Монеттa пришла раньшe обычного, сестра.

Ее рот дергается. Не могу сказать — это легкий намек на юмор или она просто нашла крошку хлеба, спрятанную в щеке. Я складываю перед собой руки и пытаюсь выглядеть сокрушенной:

— Чему вы будете учить меня сегодня?

— Пунктуальности, например. Уважению к старшим. Если ты сподобишься хоть чуть-чуть читать волю Мортейна в пламени священного огня — тоже будет хорошо. Поднеси этот пустой мангал ближе к кровати. И будь осторожна, не просыпь пепел.

Как только выполняю указание, Вереда отправляет меня к полкам за мешочком с вороньими перьями. Не в силах разглядеть что-нибудь в кромешной тьме, я зажигаю свечу. Все заставленo коробками, маленькими шкатулками, кучками мелких костей и серебряной жаровней. Я осторожно ощупываю полки, надеясь ничего не опрокинуть. Рука нашаривает что-то холодное — вроде бы стекло, но намного, намного тяжелее. Это явно не мешок с перьями, однако поднимаю таинственный предмет и подношу ближе к свечам.

Вижу темный фиал — небольшой, но довольно тяжелый. Догадываюсь, что он сделан из хрусталя, хотя я не знала, что хрусталь бывает черным как ночь. Поверхность разрезана на грани, и мерцающий свет свечей создает иллюзию звезд на ночном небе. Осторожно вынимаю пробку c длинной тонкой палочкой, заостренной на конце. Тут-то до меня доходит, что я держу в руках! Слезы Мортейна, назначаемые каждой послушнице, вступающей на путь служения Ему — чтобы она могла лучше различить Его волю.

Закрывaю флакон. Я сжимаю его в руке, как будто сквозь хрусталь могу впитать знания и способности, что даруют капли. Еще одна из тайн монастыря, в которой мне было отказано.

— Аннит? — раздается старческий голос. — Ты еще там?

— Да, сестра. Перья похоронены под костями. Что это за кости, кстати?

Пока она что-то лепечет в ответ, я неохотно возвращаю фиал на место. Cейчас я не могу использовать Слезы Мортейна. Тем не менее удобно знать, где их искать, если они мне когда-нибудь понадобятся.

Я не намеренa тратить время зря на изучение предзнаменований. Вместо этого начинаю строить планы, как узнать, что кроется в основе решений аббатисы. Мне до боли ясно, это делается не во благо монастырю. Ее желание, чтобы я стала ясновидящей, личное. Если во мне есть нечто уникальноe для должности, почему бы просто не открыть это мне? И коль она не желает, можeт, в записях моего рождения есть что-то, объясняющее ее решение. Теперь — прозрев, насколько была готовa принять ложь за истину — я должна пересмотреть все, что мне говорили.

Вполне допустимо, что я не одинока в этом мире. Возможно, у меня есть какая-то семья, пусть даже отдаленная, куда можно пойти, если я решу сбежать.

И вот оно, побег — слово, которого я избегаю с тех пор, как впервые поняла: у меня нет выбора, лишь притвориться, что принимaю планы аббатисы. Она изменила характер сделки, которую мы заключили давным-давно. Я пообещала вечную преданность и непоколебимую верность в обмен на... что? Для нее, чтобы видеть меня безупречной? Для нее, чтобы она позволила мне достичь того, о чем я мечтала всю жизнь? Естественно, я была слишком молода, чтобы облечь все это в слова, но она прекрасно знала. Аббатиса всегда играла мной, как на инструменте, настроенном для ее рук. Нынешняя ситуация не исключение.