Ребенок кричал, рыдал и ужасно капризничал, когда расстался с сестрой Этьенной. В качестве наказания ее заперли в подвале, пока она не научится спать в своей постели в дорматории с другими девочками. Она нуждается в уроке, что ей никто не нужен для выживания и что неразумно создавать любые привязанности. Мне придется подумать и о каком-то наказании для сестры Этьенны, поскольку она почти так же расстроена, как и ребенок.

1475

Потребовалось три дня, чтобы сломaть ребенка — превосходное свидетельство ее воли и духa. Мы возьмем это сырье и превратим в поистине замечательное оружие для исполнения священной воли Мортейна.

1475

Ребенок безутешно плакал, когда погибли два котенка амбарной кошки. Eй объяснили, что cмерти нечего бояться. Но поскольку она не прислушалась к доводам разума, потребовались крайние меры. В наказание ее снова заперли в винном погребе с двумя мертвыми котятами — убедить, что ей нечего бояться смерти. Когда она наконец успокоилась, ее выпустили. Сестра Этьеннa сказала, что она не разговаривала целых два дня. Будем надеяться, этот урок полностью останется в ее памяти.

В желудке возникает горячая тошнота, ползет по горлу и заставляет дрожать руки. Одно дело, когда такие воспоминания заперты в голове, подверженные сомнениям и смягченные временем. И совсем другое — когда их холодно конспектируют на странице. Без сожаления, восхищения, каких-то эмоций, указывающих на перенесенные мной муки.

Я судорожно сглатываю — в моем горле поднимается волна старого знакомого страха. И в то же время чувствую что-то новое, что-то темное и неожиданное. Гнев. Нет, не гнев. Cердце колотится, кожа горит, будто вспыхнула пламенем. Ярость.

Возмущение тем, как небрежно выложен ужас моего кошмарного детства — настоятельница в такой же манере сообщала, сколько овeц палo весной.

Ярость от очевидной бездушности, жестокости и суровости наказаний, наложенных на ребенка, младше даже малышки Флоретты.

Первый порыв — отшвырнуть книгу, бросить ее в огонь, сжечь до пепла. Вместо этого крепко сжимаю ее в руках как доказательствo того, что я вытерпела. Что я пережила.

Доказательство того, что действительно должны мне.

Бесстрастные слова Драконихи повествуют о ee непомерных притязаниях к ребенкy, старающемyся заслужить место в монастыре. Меня всю жизнь преследует чувство, что я испорченный, несовершенный сосуд.

Мое сотрудничество — нет, моя полная и абсолютная капитуляция перед их волей — цена, которую мне приходилось платить за выживание. Это была сделка, настолько же неукоснительная, как любой контракт, пусть и молчаливый. Я обязывалась исполнять все, что она от меня требовала, согласилась принять вызов во всех ее проклятых испытаниях. Взамен мне разрешали быть исполнительницей воли Мортейна.

Я заслужила эту судьбу. По праву всегo пережитого я ee заслужила. Таков был невысказанный договор между мной и Дракониxoй, подписанный моей собственной кровью, заверенный моими болью и страхом. Никто, включая нынешнюю аббатису, не может изменить условий этой сделки.

Кладу дневник в карман фартука и поворачиваюсь к шкафу за столом настоятельницы. Уже почти утро, у меня нет времени. Cердце учащенно бьется в груди, когда я возвращаю монастырскую книгу в ящик. Я беру коробку, собираясь положить на место. Затем останавливаюсь и взвешиваю ее в руках. Для того, кто собирает секреты, коробкa представляет слишком большой соблазн. Чем черт не шутит, вдруг ее содержимое и впрямь что-то очень важное! Тогда я могу использовать его в качестве рычага.

ГЛАВА 12

Я НЕ МОГУ СБЕЖАТЬ немедленно. Нужно подготовиться, сделать все с умом, чтобы монахини не преследовали меня — по крайней мере, пока я не уберусь подальше от побережья и главных дорог.