Хаос на пороге (сборник) - Антология (2014)

«ПОСТАВЬ ЕЕ ПРЕДО МНОЙ», – пульсирует в голове Аннабел отчетливый шепот. – «ПОСТАВЬ ЕЕ ПРЕДО МНОЙ».

Кеннет не унимается.

– Боюсь, мы совершаем большую ошибку, – тихо, но настойчиво повторяет он. – Это обман. Страшный обман. Еще не поздно, Анна. Еще не поздно сделать все как положено.

– «Как положено»?!

Эвфемизм мужа выводит Аннабел из себя. Она порывисто оборачивается, все еще с гудящим ножом в руках.

– То есть, отвести ее в Центр и сказать им, что она не слышит зова, это ты имеешь в виду?! Оставить ее здесь, бросить на произвол судьбы? Нашу единственную дочь? Самим отправиться завтра к Свету, а она пусть остается гнить здесь? – Оскалив зубы, Аннабел яростно тычет в сторону мужа ножом. – Это ты предлагаешь?!

Кеннет, отодвинув стул, встает.

– Богословы говорят, что…

– Я знаю, что они говорят.

– Можно… дай мне закончить, ладно?

Аннабел отмахивается. Кровь летит с ножа, заляпывая вытертый пушистый ковер в гостиной. За окнами неясно вздымаются башни города, дальние огни поблескивают на черном небе золотыми светлячками. Аннабел щелкает рычажком, и гудение становится еще громче и пронзительнее. Нож погружается в сырую плоть. Сколько уже, четверть девятого?

Кеннет, не сводя глаз с режущей мясо жены, повышает голос.

– Они говорят, что лишь услышавший зов может перейти на ту сторону.

– Она слышала его всю свою жизнь. Через нас…

– Только тот…

– …через учителей. Через подруг.

– Только тот, кто слышал его сам, может войти в Свет. Иначе…

– Она слышала его всю свою жизнь, – повторяет Аннабел.

По лицу Кеннета пробегает дрожь. Он нервно шагает по комнате, заложив руки за спину.

– Мы идем наперекор Его воле.

– Ты не знаешь ее.

– Как это не знаю?! Он говорит со мной!

– Со мной тоже. Как и со всеми остальными.

Кеннет с горечью качает головой.

– То-то и оно, что не со всеми…

Повисает молчание. Аннабел останавливается и перестает делать вид, что занята готовкой. Все равно резать надо сосредоточенно, инструкции богословов ясно гласят – ломтики говядины должны быть тонкими как бумага, как кожа, чтобы яд мог пропитать мясо полностью, насытить собой плоть, пронизать ее своими прожилками и наполнить волей Бога.

«ПОСТАВЬ ЕЕ ПРЕДО МНОЙ, – раздается в голове Анны. – ПОСТАВЬ ЕЕ ПРЕДО МНОЙ».

Это придает ей отваги. В голосе звучит сталь, рука больше не дрожит.

– Хорошо, пусть так. Она никогда не слышала зова. Зато мы слышали и передали ей, и она не усомнилась, не колебалась ни секунды, потому что верит нам. Верит нам и верит Богу, пусть Его голос и не донесся до нее. Это ее испытание. Наше испытание.

Кеннет, скрестив руки, останавливается у окна и глядит на смутные контуры других зданий. Аннабел подходит и встает рядом, положив ему на плечо испачканную в крови руку.

– Она должна отправиться с нами. – Голос женщины меняется, она упрашивает, вкладывая в мольбу всю свою любовь – к мужу, к их дочери, к Богу. – Разделить нашу трапезу и пойти к Свету. Мы не бросим ее. Не оставим здесь.

Долгожданная последняя трапеза состоится уже завтра утром, первого мая. Аннабел кладет мужу на плечи другую руку и заглядывает ему в глаза.

– Она наша дочь и завтра отправится с нами. И со всеми остальными. Хорошо?

Кеннет отворачивается. Жена понимает – голос сейчас звучит в его голове. Вот только что он говорит? Аннабел боится спросить. Она снова делает шаг к мужу.

– Хорошо?

Первой услышала зов Дженнифер Миллер, самая обычная девочка, не лучше и не хуже других, из Здания 14 – тогда оно еще стояло. Это случилось двадцать четыре года назад. Глас Божий снизошел к ней, когда она была еще почти ребенком – в тринадцать лет. Бог начал говорить с ней, предсказывая, что уже при ее жизни всему наступит конец. Дженнифер Миллер решила, что сошла с ума. Она рассказала другим – дома и в академии, и те подумали так же. Да и что они могли подумать?