Королева - Салли Беделл Смит (2013)

Серьезную угрозу для поездки представляли опасения за жизнь дяди королевы, семидесятисемилетнего герцога Виндзорского, у которого началась терминальная стадия рака горла. В свое время его не пустили на свадьбу и коронацию Елизаветы II, однако затем королева протянула семидесятилетнему на тот момент герцогу оливковую ветвь мира (37), когда Виндзор приехал в Лондон делать операцию на глазах. Она поддерживала его, навестив дважды за время реабилитационного периода, и впервые с тех пор, как Виндзоры покинули Британию, увиделась с герцогиней. Два года спустя герцог с супругой вместе с остальными членами семьи открывали мемориальную доску в честь матери Виндзора, хотя на торжественный обед у королевы, как и на семейный ужин после похорон королевы Марии, их не пригласили. Однако в 1968 году (38) ее величество милостиво согласилась на просьбу герцога похоронить его и герцогиню в королевской фамильной усыпальнице в Фрогморе, в Виндзорском дворцовом парке, и выплачивать скромное довольствие герцогине, если она останется вдовой.

Когда в ноябре 1971 года врачи диагностировали рак и радиационная терапия не принесла результатов, королева предупредила Министерство иностранных дел о своем желании навестить дядю во время пятидневного государственного визита. В конфиденциальном циркуляре британский посол во Франции сэр Кристофер Сомс без обиняков изложил, как отразится состояние здоровья герцога на англо-французских отношениях. “Если герцог Виндзорский скончается 12, 13 или 14 мая либо утром 15 мая перед отъездом королевы в Париж, визит придется отменить, – писал Сомс. – Я должен подчеркнуть, что Помпиду придает важнейшее значение этой части визита, и боюсь, что отмена, даже по уважительной причине, его возмутит” (39).

Герцог продержался. После путешествия по Провансу и посещения скачек в Лоншане 18 мая королева, Филипп и принц Чарльз вместе с Мартином Чартерисом и Форчун Графтон прибыли в гости к Виндзорам в Нейи-сюр-Сен. Герцогиня, заметно нервничая, угостила их чаем в гостиной, а потом повела Елизавету II наверх, в комнату дяди Дэвида. Старый герцог проявил чудеса учтивости, с огромным трудом привстав, несмотря на капельницу, с кресла-каталки, чтобы поклониться племяннице и расцеловать ее в обе щеки. Он усох до тридцати восьми килограммов, однако нарядился в элегантный синий блейзер, не желая сдавать позиции записного франта. Они с королевой проговорили около четверти часа, и, когда она выходила, врач герцога, Джин Тин, увидела в ее глазах слезы.

В сопровождении свиты из тридцати шести человек (40) королева продолжила программу пребывания – каталась в открытом автомобиле с Помпиду, вечерами появлялась на банкетах в Версале и британском посольстве, меняя сверкающие диадемы. “Даже если руль в наших машинах с разных сторон, едем мы в одном направлении” (41), – заявила Елизавета II на ответном банкете в честь французского президента, предвосхищая эпоху более тесного сотрудничества Британии с Западной Европой.

Отбытие из Франции было обставлено очень зрелищно: королева доехала на автомобиле до Руана (42) в устье Сены, чтобы оттуда отплыть на яхте “Британия”. Особая романтика заключалась в том, что Руан – столица Нормандии, родины Вильгельма Завоевателя. “Ранним вечером Елизавета II поднялась на борт “Британии”, – вспоминает Мэри Сомс, жена британского посла. – На крышах толпились люди. По всему берегу почти до самого устья стояли машины с включенными фарами. Королева несколько часов не уходила с палубы, пока провожающие махали ей рукой” (43).

Дипломатический успех поездки не вызывал сомнений, Помпиду остался доволен. Британская воскресная газета “Observer” отмечала “явное потепление в политике после десяти лет прохлады” (44). Королева “покорила и очаровала всех своим шармом и простотой” (45), – писала “Le Figaro”, провозгласившая визит “началом новой эры французско-британского сотрудничества”. “После визита королевы можно считать, что Общий рынок у Британии в кармане” (46), – заявлял “Time”.