Королева - Салли Беделл Смит (2013)

Каждое воскресенье после церкви королева садится за руль своего “ягуара” и едет к Маргарет (46). Кузина встречает ее реверансом, Елизавета II присаживается на потертый диван в гостиной, не снимая шляпу, в которой нужно еще доехать обратно до замка. Под джин с “Дюбонне” они беседуют о событиях прошедшей недели, обмениваются новостями о родных и знакомых – например, о здоровье пожилого балморалского егеря.

В 2002 году, принесшем как страшные утраты, так и народную признательность, Елизавета II перевернула страницу, оставив лихие 1990-е позади. Теперь королева чаще улыбалась на людях. Она стала общительнее, радушнее, спокойнее – больше похожей на мать в каких-то аспектах. “Как ни кощунственно звучит, но, по-моему, королева расцвела после смерти матери” (47), – говорит Роберт Солсбери. Монти Робертс считал, что “она теперь больше, чем прежде, интересуется чудесами природы” (48).

В 2003 году Елизавета II обедала с отрядом гренадеров в Офицерской столовой Сент-Джеймсcкого дворца (красивом высоком зале, украшенном предметами антиквариата, полковым серебром, деревянной дверью от офицерской латрины из окопов Первой мировой и портретом молодой королевы Виктории) (49). Доносившийся через открытые окна хохот и громкие разговоры помешали гофмейстеру ее величества Малкольму Россу, жившему там же, во дворце, и он пожаловался на шум, не зная, кто приглашен в этот вечер на обед. Когда один из гвардейцев доложил о жалобе королеве, та ответила: “Передайте Малкольму, чтобы не валял дурака” (50).

Роберт Солсбери заметил перемены в поведении Елизаветы II, когда она сидела рядом с ним на праздновании семидесятилетия Джинни Эрли в клубе “Аннабель” в феврале 2003 года. Королева рассказывала друзьям, как ей не терпелось сюда попасть, потому что в ночном клубе она не бывала практически с самого замужества. “Первый раз видела такое бурное веселье, – свидетельствует Аннабель Голдсмит (в честь которой получил свое название клуб), также сидевшая рядом с королевой. – Эта суровая женщина смеялась и шутила, развлекая весь стол” (51).

На следующий день у Елизаветы II был запланирован визит в аббатство Святого Альбана к северу от Лондона. Когда ее знакомили с сановниками, настоятель, заметив Роберта Солсбери, спросил королеву, встречалась ли она с ним прежде. “Да-да, – не моргнув глазом ответила ее величество. – Вчера мы с Робертом гуляли до половины второго в ночном клубе” (52).

Она нашла новую наперсницу в лице Анжелы Келли, заменившей Бобо Макдональд. Младше королевы на двадцать пять лет (53), Келли поступила в дворцовые горничные из армии и дослужилась до камеристки, самостоятельно повысив затем это звание до “личного помощника”. Как и Бобо, которая была дочерью железнодорожника, Келли происходила из скромной семьи ливерпульского докера. Однако в отличие от Бобо, державшейся в тени, блондинка Келли со своим искрометным характером стала заметной фигурой в королевской свите.

Когда Келли рядом, “вокруг царит веселье” (54), – говорит Анна Гленконнер. “Она заполнила пустоту, образовавшуюся после смерти Маргарет и матери” (55), – считает один из родственников королевы.

Келли профессионально следит за гардеробом Елизаветы II, переосмысливая традиции королевских модельеров Хартнелла и Эмиса с учетом некоторой театральности появлений ее величества на публике. Камеристка часто сопровождает придворных сановников в подготовительных поездках перед зарубежными визитами, выясняя, как будет обставлен выход королевы. Она изучает национальные цвета, узнает, какие обладают для данного народа отрицательным или положительным значением. “Анжела понимает, что на улице королева должна быть видна издалека, а в машину можно надеть что-то более нейтральное, серое или бежевое” (56), – поясняет старший королевский советник. Келли часто прибегает к услугам кутюрье, например Стюарта Парвина, однако многие платья, пальто и шляпки для королевы она моделирует сама, а затем отдает шить на заказ по невысокой цене.