Королева - Салли Беделл Смит (2013)

Рассуждая о восшествии Чарльза на престол, обычно принимают во внимание и то, что царствовать ему предстоит недолго, он окажется лишь переходным звеном между Елизаветой II и своим более популярным наследником принцем Уильямом. Говорят, что сильный правитель должен быть либо молодым и красивым, либо почтенным и мудрым. Королева за свое долгое царствование побывала в обеих ипостасях. Если Чарльз правильно разыграет карту почтенности, то добьется успеха. Однако именно Уильяму, согласно чаяниям монархистов, предстоит отвечать за престиж династии в наступившем тысячелетии. Придворные сановники сознают, что будущее монархии зависит не только от симпатий молодежи, но и от того, как проявит себя ее собственное молодое поколение.

Согласно последним общественным опросам (100), большинство предпочло бы после Елизаветы II видеть на троне Уильяма, а не Чарльза. Проведенное в конце 2010 года в Британии исследование выявило 64% голосов в поддержку Уильяма и лишь 19% – за принца Уэльского. В Австралии и Новой Зеландии, куда Уильям летал с визитом в январе 2010 года, массовый интерес оказался куда выше ожидаемого, и популярность монархии значительно выросла. Принц в демократичных рубашках без галстука и кедах, опускающийся на колени, чтобы пообщаться с малышами в детской больнице, покорял сердца. Если перед его визитом, согласно опросам (101), за республику в Австралии выступало 60% населения, то после, по итогам одного из исследований, эта доля упала до 44%.

Спустя всего год с небольшим Уильям снова наведался к “антиподам” – на этот раз поддержать жертв стихийного бедствия в обеих странах – и многих расположил к себе своей искренней отзывчивостью. “Бабушка сказала однажды, что горе – это плата за любовь, – поделился он с жителями новозеландского Крайстчерча, пережившими разрушительное землетрясение. – Вы подаете пример стойкости остальным” (102). “Пришел, увидел, покорил сердца” (103), – писала “Herald Sun” в австралийском Квинсленде.

Однако очередность престолонаследования строга и не терпит перескоков. Даже если Чарльз сразу по восшествии на трон отречется в пользу короля Вильгельма V, возникнут неизбежные осложнения. Британскому парламенту придется издать специальный закон, который должны будут утвердить законодательные собрания остальных пятнадцати членов Содружества, признающих главой британского монарха. Неизбежные дебаты могут подтолкнуть некоторые из этих стран к провозглашению республики, а республиканские силы в Британии – к агитации за президентскую власть взамен королевской. Если Уильям станет королем при живом отце, Чарльз все равно не получит обратно титулы принца Уэльского и герцога Корнуолльского, положенные старшим сыновьям суверена. Скорее всего, он потеряет и доходы (104) с герцогства Корнуолльского, которые будут поступать в казну короны до восемнадцатилетия первенца Уильяма. Трудности возникнут и с подбором титула для бывшего короля.

“Принц Уильям твердо знает, что следующим монархом будет только принц Уэльский, – утверждает старший королевский советник. – У него нет ни малейшего намерения нарушать очередность наследования” (105). Кроме того, Уильям “очень близок со своим отцом и гордится им как человеком и его деятельностью в статусе принца Уэльского. Оба они готовы положиться на судьбу”.

И все же противопоставление пожилого наследника престола и его энергичного молодого сына неизбежно создает почву для конкуренции, пусть и ненамеренной. Уильям просто в силу своего обаяния уже стал “народным принцем” и объектом пристального внимания прессы. Не стоит забывать и о том, что он наполовину Спенсер, представитель древнего английского рода, а его облику придает драматизм перенесенная в детстве трагедия, хотя жаловаться на жизнь принц не склонен.