Миссия в Ташкент - Фредерик Маршман Бейли (2013)

Я был рад тому, что увиделся в первый раз с Бобровым один, без предварительного согласования, так как я продолжал думать, что он мог быть большевистским агентом, пытающимся меня поймать, а при такой случайной встрече рядом не было людей, могущих меня арестовать.

Затем я понес книги Семенова в дом, который он мне указал. Я постучал, к окну подошли две женщины и спросили, что мне надо.

Я ответил «У меня две книги от Георгия Павловича».

Они сказали «Положите их на ступеньки крыльца и сразу уходите».

Так я и сделал. Вот такая жизнь была в Ташкенте в 1919 году!

Приблизительно в это же время в Ташкент приехал друг Павловых. Он был комиссаром в Коканде и опасным человеком. Он часто приходил с визитами домой к Павловым, и я решил, что разумнее будет больше не ходить сюда. В это же время также и домовладелец Семенова заприметил меня и стал подозревать, что я по какой-то причине сторонюсь людей. Он попросил Семенова не принимать больше меня у себя дома, так как он подумал, что это было подозрительно. В домах на этой улице часто проводились обыски, и он думал, что власти что-то подозревают. Таким образом, у меня оставалось только два дома, где я мог оставаться на ночь, у Мандича и у Александрова. Но это было крайне неудобно, так как ночевка каждые вторые сутки в одном и том же доме плохо согласовывалось с оправданиями типа я-припозднился-из-за-еще-одной-чашки-чая или я-засиделся-и-забыл-о-времени.

У Мандича я иногда встречал людей из службы контрразведки. Это было не приятно, но зато это могло помочь упрочить мнение обо мне как об австрийском военнопленном друге Мандича, что могло быть полезным, если я действительно пошел бы к ним на службу. Однажды на улице я повстречался с человеком по фамилии Иванов, не с полковником Ивановым, который должен был быть моим курьером, а с довольно известным сотрудником контрразведки. Я заметно нервничал, встретившись с этим человеком.

Он был неприятным и подозрительным типом. Пройдя несколько ярдов, я оглянулся, и увидел, что он тоже оглянулся посмотреть на меня. Я направлялся повидать Матвеевых. На следующий день Мандич сказал мне, что Иванов проследил за мной и сообщил, что я зашел в дом, но не к Матвеевым, а в следующий за ним. Это был дом человека, находящегося в бегах и также усиленно разыскиваемого полицией. Все это было печально. Это показывало, что, несмотря на мою дружбу с Манди-чем, считавшимся одним из самых надежных сотрудников контрразведки, люди из его службы не уверены во мне. А еще эти подозрения и возросли, к сожалению, незаслуженно, из-за того, что Иванов ошибся с домом, в который я входил. Я, однако, был рад уже и тому, что не был написан рапорт о том, что я входил в дом к Матвеевым.

За день до этого в ташкентских газетах было объявлено о перемирии, которым закончилась афганская война, «Коммунист» объявил об очередной афганской победе. Из сообщения этой газеты следовало, что «пятнадцать тысяч сипаев, взятых в плен, все как один выразили горячее желание бороться против англичан». Это совершенно не согласовалось с сообщением о заключении перемирия и об эвакуации из Афганистана британских солдат, и особенно с только что опубликованной новостью об оккупации Индии афганскими солдатами. Вопреки потоку фальшивых, но как бы реалистичных сообщений, вбрасываемых в целях пропаганды, я никогда, конечно, не терял веры в здравый смысл и говорил всем своим друзьям, порой в жарких дискуссиях, что большевистская и афганские версии происходящих событий просто невозможны.