Двенадцать минут любви - Капка Кассабова (2011)

Риачуэло с плавающими маслянистыми отходами заброшенных предприятий выглядит и пахнет так же неприглядно, как звучит само слово. Именно здесь начинались все те ужасы, которые сделали Буэнос-Айрес городом богатства и сомнительной славы, — контрабанда, транспортировка грузов, мясо, деньги, работорговля, проституция.

Меня предупреждали, что не надо уходить далеко от местной достопримечательности — живописной и романтичной улицы Каминито («Дорожка»), которую окрестили так в честь известной в 1920-е годы песни. Или наоборот, песню назвали в честь улицы? Музыка танго настолько неотъемлемая часть города, что для приезжего вроде меня эти понятия неразделимы.

Каминито — своего рода эксцентричный музей под открытым небом, где художники предлагают китчевые изображения уличного танго. А в Ла Бока прошлое действительно живет. Оно дышит вам в затылок ядовитыми испарениями реки, перемешанными с прокуренным дыханием моряков, авантюристов и дельцов, торгующих человеческими жизнями, — все они до сих пор населяют темные аллеи. По пути к дому Гильермо я где-то на уровне подсознания ощущаю холодную сталь их ножей, гнилостный дух болезней, опасность темных делишек. Слышу, как шуршат наряды молодых девушек, которых погубил этот район; звон цепей миллионов рабов, чье кошмарное путешествие началось в далекой Африке, а закончилось здесь, в утробе голодного, алчущего наживы материка. Чую запах животных, которых забивали молотками на скотобойнях и на торговых судах отправляли на экспорт, что в свое время позволило Аргентине стать одной из богатейших стран мира.

Но здесь же из мяса и крови, из страданий и артистизма, из секса и насилия, контрабанды и изнуряющего труда, из тоски по Старому Свету и надежды на Новый, от детей африканских рабов и нищих итальянских и испанских эмигрантов родилось культурное чудо, имя которому — танго.

Потом, в конце XIX века танго перекочевало из трущоб в такие рабочие предместья, как Ла Бока. И, как сказал поэт Лорка, оказавшись здесь, в сумерках Буэнос-Айреса танго распахнуло объятия великим фанатам скорби и слез.

— А, Капка, дорогая, ты все-таки пришла! Как раз к обеду.

Гильермо встречает меня у двери своей студии. Я вхожу. Атмосфера, пропитанная парами скипидара и одержимостью творчеством. Странные танцоры с коренастыми фигурами и одинокие музыканты, играющие на бандонеоне, наблюдают с развешенных по стенам картин, как художник раскладывает на запачканном краской и накрытом старыми газетами столе салями, сыр и хлеб.

— Сколько у тебя уже длится этот роман? — спрашивает с набитым ртом художник.

— Какой роман? — я даже перестаю жевать.

— Ну, с танго. Самые серьезные отношения из всех возможных.

— Правда?

— Конечно, — продолжает он работать челюстями с комичной серьезностью. — Все остальные имеют обыкновение заканчиваться.

На какое-то время мы замолкаем.

— Увидишь, — говорит он, собирая остатки еды. — Ты слишком молода, но возвращайся лет через десять, и поговорим. Посмотри вокруг, — он обводит рукой свою мастерскую-алтарь. — Это моя жизнь, моя возлюбленная. Я не хочу умирать, лежа в кровати. Я хочу умереть на своих двоих. А теперь давай танцевать.

Он ставит мелодию Гарделя, отца вокального танго. Я узнаю с первого же слова — «Каминито…». Мы неуклюже толчемся по захламленной студии. Конечно, Гильермо не танцор, а художник. Поэтому я прощаю ему жесткую, как рычаг, руку на моей спине и бесконечные наставления. Песня рассказывает печальную историю маленькой дороги: время разрушало ее точно так же, как стерло из памяти прошлое героя, когда он прогуливался по этой самой тропинке со своей возлюбленной. В танго прошлое всегда самое счастливое время. Но Гильермо весь в настоящем и будущем.

— Тебе на память, чтобы не забыла меня до следующей встречи, — он берет салфетку и быстро изображает танцующую пару.

— Я не знаю, будет ли следующий раз, — говорю я.