Двенадцать минут любви - Капка Кассабова (2011)

— Ну, спасибо тебе. Знаешь, как ободрить.

— Обращайся в любое время.

Мы потерялись, точнее, понимаем, что идем не в ту сторону. Но заплутать в центральной части города — совершенно нормально, даже можно сказать, это туристическая традиция. Прогулка по нескончаемой Авенида Корриентес с ее светящимися афишами спектаклей и кабаре, огромными, залитыми светом и открытыми допоздна кафе с такими названиями, как El Opera, наполняет меня космополитическим трепетом. Чувством, в котором уживаются одновременно и счастье, и грусть, и настоящее, и прошлое.

Назову это тангизмом. Некоторые знающие люди утверждают, что танго — это не просто музыка и танец. Существуют эмоции танго, язык танго, места танго и даже люди танго. Не нужно даже знать танго, чтобы воспринимать мир таким образом. Это состояние души.

В последний день в Буэнос-Айресе решаю спустить оставшиеся деньги на частный урок с преподавателем по имени Оскар — невероятно высокого роста и со свирепым лицом. В своей простой студии в Сан-Тельмо он не тратит время на церемонии: сразу же после начала занятия достает четыре монеты и раскладывает их на полу так, что они образуют маленький квадрат.

— Танго кажется сложным, да? На самом деле все очень просто. Все крутится вокруг cuadrado, как вы это называете?

— Квадрат?

— Да, квадрат.

— Неужели все? — реагирую я скептически и, как всегда, категорично.

— Все. Смотри.

Он становится внутрь квадрата.

— Представь себе стул. Я — стул. Салида, — и он направляет меня в базовый шаг в сторону.

— Очо. — Выполняю очо.

— Очо назад. — Никаких проблем. Физически ощущаю тугие талии моих восьмерок — впервые. Самое женственное движение в танго.

— Хиро, — и я кручусь вокруг него — раз, два. Голова кружится, но и за эти несколько шагов я успеваю поведать учителю короткую историю.

Так мы и продолжаем какое-то время: он стоит посредине квадрата, а я вращаюсь вокруг него. Впрочем, в моей голове танго — все еще набор разрозненных, подчас болезненных и опасных для ног элементов, которые необходимо зазубрить по частям, потом соединить вместе — и ура, хореография в духе Франкенштейна готова.

— А как насчет сакады? — подначиваю я.

— Сакада, — реагирует он, и мы с легкостью исполняем ее, при том что Оскар остается в квадрате.

— Для тебя сакада — всего лишь большое хиро. Хиро с adornos?

— С украшениями?

— Да, в танго каждый элемент является вариацией другого. Все взаимосвязано.

И мне открывается поразительная, кристальная простота танца: как он развивается, начиная с базовых шагов, как в этом кружеве каждая петелька зависит от другой, цепляясь за нее. В итоге получается восхитительный орнамент движений. С моих глаз спала пелена, и я, как в таинственной истории Генри Джеймса, увидела «узор на ковре».

Танго органично. Здесь нет заранее распланированной, заученной последовательности движений. Есть только шаг, который перетекает в другой, а затем в еще один и еще, — все происходит поразительно естественно и невымученно. Моя догадка кажется мне масштабной и при этом сокровенной.

Я бросаю взгляд на Оскара, собирающего монетки, и вдруг узнаю его. Это же человек с того видео, показанного Дэном Грином в его студии, тот самый гаучо, который танцевал с женщиной, садившейся на шпагаты. Вспомнилось и его имя, указанное в титрах.

— Еще вопросы? — спрашивает он, уловив мой вопрошающий взгляд.

— Ммм, да, — я думаю о тех фокусах, которые он «вытворяет» со своей партнершей. — Какое танго вам ближе: традиционное или нуэво?

— Потанцуем, а потом скажу, — отвечает он и ставит какую-то ритмичную композицию, возможно, Освальдо Пульезе. И хотя Оскар возвышается надо мной и выглядит отрешенным, я скольжу, блаженствуя от ощущения ясности в голове и четкости движений, от всего происходящего в угасающем дне Сан-Тельмо.