Миссис Кеннеди и я - Клинт Хилл, Лиза Мак-Каббин (2012)

Я очень гордился своей подопечной. Она ненавидела быть в центре внимания и наверняка с куда большим удовольствием посетила бы выставку и сады Шалимара в качестве обычной туристки, но бремя славы не позволяло ей расслабиться ни на секунду. Она с честью несла груз ответственности за репутацию своей страны, и ее стойкость и такт явно прибавили Америке очков в глазах пакистанского народа. Для них Жаклин Кеннеди воплощала в себе всех американцев, и они полюбили ее.

Мы все мечтали только об отдыхе, когда наконец вернулись в резиденцию губернатора, но у первой леди была ко мне одна последняя просьба.

– Прекрасный сегодня был день, правда, мистер Хилл?

– Да, миссис Кеннеди, все было просто отлично.

Почти весь макияж уже стерся с ее лица, и выглядела она очень усталой.

– Можно вас кое о чем попросить?

– Конечно. Что вам нужно?

– Можно завтра отменить мероприятия с утра? Я хотела бы поспать подольше, а еще – прокатиться на Сардаре хоть разок, прежде чем уехать и оставить его одного. Я ни о чем другом думать не могу.

– Без проблем, миссис Кеннеди, я все сделаю.

Она схватила меня за руки и сказала:

– О, мистер Хилл… Раньше у меня не было возможности сказать вам, как я рада, что вы теперь главный по безопасности. Вы понимаете меня.

– Я просто хочу, чтобы вы были счастливы. И в безопасности!

– Спокойной ночи, мистер Хилл.

– Спокойной ночи, миссис Кеннеди.

На следующее утро, как следует выспавшись, миссис Кеннеди надела костюм для верховой езды и впервые в жизни села на Сардара.

Я часто видел, как она катается на самых разных лошадях, но в Сардаре я сразу заметил нечто особенное. Они действительно были созданы друг для друга. Сардар покорил сердце первой леди, и они понимали друг друга даже без слов.

Спрыгнув с коня после той первой поездки, миссис Кеннеди выглядела абсолютно счастливой. Она гладила шею своего скакуна и повторяла ему на ухо, какой он чудесный.

Затем она повернулась ко мне:

– Мистер Хилл, Сардар принадлежит мне, и только мне. Садиться на него не дозволено никому, кроме меня.

Мы отправились в Равалпинди, временную столицу Пакистана. Все шесть миль, что наш кортеж ехал из аэропорта, на обеих сторонах дороги толпились люди: похоже было, что все четыреста тысяч горожан высыпали на улицы, чтобы поприветствовать американскую гостью. Нас сопровождали оркестры волынщиков и марширующие ансамбли с барабанами и фанфарами, а флагом Соединенных Штатов, казалось, размахивали все собравшиеся до единого. Там и тут мелькали транспаранты, гласившие: «Да здравствует миссис Кеннеди!»

Прием получился теплым, дружелюбным и шумным. После этого зрелища первой леди еще предстояло посетить с президентом Айюб Ханом ужин на открытом воздухе по случаю Дня Пакистана – праздника сродни нашему Дню независимости.

На следующее утро радушные хозяева проводили нас до аэропорта: сам президент, его военный советник, который так помогал нам во время путешествия по стране, и посол Макконахи. Нас ждал город Пешавар.

Я проникся искренней симпатией к президенту Айюб Хану, поскольку человеком он был общительным, веселым и открытым. В день нашего отлета у него на голове красовалась черная каракулевая шапка – традиционный головной убор пакистанских мужчин.

– До чего мне нравится ваша шапка, господин президент! – воскликнула миссис Кеннеди, едва заметив ее. – И почему я вас раньше в ней не видела?

Айюб Хан шутливо напялил свой головной убор на первую леди.

– Отныне она ваша, миссис Кеннеди.

– Большое спасибо, – рассмеялась она. – Теперь нужно раздобыть еще одну для моего мужа.

– Я об этом позабочусь, – пообещал глава Пакистана. – Мы ему целую коллекцию пошлем.