Убить пересмешника - Харпер Ли (1964)

Медленно, но верно я стала понимать, к чему клонит Аттикус: задавая вопросы, которые мистер Джилмер не мог счесть настолько несущественными и не относящимися к делу, чтобы протестовать, он понемногу наглядно показал присяжным, что за жизнь была в доме Юэлов. Вот что узнали присяжные: на пособие семье все равно не прокормиться, да, скорее всего, папаша его просто пропивает… иной раз он по нескольку дней пропадает где-то на болоте и возвращается хмельной; вообще-то холода бывают не часто, можно и разутыми бегать, а уж если захолодает, из обрезков старой автомобильной шины можно смастерить шикарную обувку; воду в дом носят ведрами из ручья, который бежит сбоку свалки… у самого дома мусор не кидают… ну а насчет чистоты, так это каждый сам для себя старается: хочешь помыться – притащи воды; меньшие ребятишки из простуды не вылезают, и у всех у них чесотка; была одна леди, она все приходила и спрашивала, почему, мол, больше не ходишь в школу, и записывала, что ответишь; так ведь двое в доме умеют читать и писать, на что еще и остальным учиться… они папаше и дома нужны.

– Мисс Мэйелла, – словно против воли сказал Аттикус, – у такой молодой девушки, как вы, наверно, есть друзья и подруги. С кем вы дружите?

Свидетельница в недоумении нахмурилась.

– Дружу?

– Ну да, разве вы не встречаетесь со своими сверстниками или с кем-нибудь постарше или помоложе? Есть у вас знакомые юноши и девушки? Самые обыкновенные друзья?

До сих пор Мэйелла отвечала недружелюбно, но спокойно, а тут вдруг разозлилась.

– Опять вы надо мной насмехаетесь, мистер Финч?

Аттикус счел это достаточно ясным ответом на свой вопрос.

– Вы любите своего отца, мисс Мэйелла? – спросил он затем.

– То есть как это – люблю?

– Я хочу сказать – он добрый, вам легко с ним ладить?

– Да он ничего, терпеть можно, вот только когда…

– Когда – что?

Мэйелла перевела взгляд на своего отца – он все время сидел, откачнувшись на стуле, так что стул спинкой опирался на барьер. А теперь он выпрямился и ждал, что она ответит.

– Когда ничего, – сказала Мэйелла. – Я ж говорю, терпеть можно.

Мистер Юэл опять откачнулся на стуле.

– Только тогда терпеть нельзя, когда он выпьет? – спросил Аттикус очень мягко.

Мэйелла кивнула.

– Он когда-нибудь преследовал вас?

– Чего это?

– Когда он бывал… сердитый, он вас никогда не бил?

Мэйелла поглядела по сторонам, потом вниз, на секретаря суда, потом подняла глаза на судью.

– Отвечайте на вопрос, мисс Мэйелла, – сказал судья Тейлор.

– Да он меня отродясь и пальцем не тронул, – решительно заявила Мэйелла. – Даже и не дотронулся.

Очки Аттикуса сползли на кончик носа, он их поправил.

– Мы с вами приятно побеседовали, мисс Мэйелла, а теперь, я думаю, пора перейти к делу. Вы сказали, что просили Тома Робинсона расколоть… что расколоть?

– Гардароб, такой старый комод, у него сбоку ящики.

– Том Робинсон был вам хорошо знаком?

– Чего это?

– Я говорю – вы знали, кто он такой, где он живет?

Мэйелла кивнула:

– Кто он – знала, он мимо дома всякий день ходил.

– И тогда вы в первый раз попросили его зайти к вам во двор?

От этого вопроса Мэйелла даже немножко подскочила. Аттикус опять пропутешествовал к окну, он все время так делал: задаст вопрос, отойдет, выглянет в окно и стоит, ждет ответа. Он не видел, как она подскочила, но, кажется, догадался. Обернулся к ней и поднял брови. И опять начал:

– И тогда…

– Да, в первый раз.

– А до этого вы никогда не просили его войти во двор?

Теперь он уже не застал Мэйеллу врасплох.

– Ясно, не просила, никогда не просила.

– Довольно ответить и один раз, – спокойно заметил Аттикус. – И вы никогда не поручали ему никакой случайной работы?

– Может, и поручала, – снисходительно ответила Мэйелла. – Мало ли кругом черномазых!