Благословение небес - Макнот Джудит (2001)

– Меня удивляет, что вы так терпимо к этому отнеслись.

– Не вижу смысла оплакивать подгоревшую ветчину.

– Я плакала не из-за нее, – сказала она, чувствуя себя ужасно глупо. Перед ней возник белоснежный носовой платок, девушка с благодарностью взяла его и вытерла мокрое лицо.

– Тогда из-за чего вы плакали?

Элизабет подняла голову и, сжимая в руках платок, посмотрела на простирающиеся перед нею холмы, заросшие боярышником и колокольчиками.

– Я плакала из-за собственной несостоятельности и неспособности управлять своей жизнью, – призналась она.

Слово «несостоятельность» навело Яна на мысль, что для легкомысленной искательницы приключений у нее слишком изысканный лексикон. Она перевела на него взгляд, и он не смог оторваться от ее глаз цвета мокрой листвы. Слезы, сверкающие на длинных загнутых ресницах, волосы, завязанные в детский хвост и пышная грудь, не умещающаяся в тесном лифе платья, являли собой сочетание обольстительной невинности. Ян отвел глаза от ее груди и сказал:

– Я пойду нарублю дров, чтобы было чем растопить вечером камин. А потом отправлюсь на рыбалку – может быть, удастся поймать что-нибудь на ужин. Полагаю, вы сумеете занять себя в мое отсутствие.

Удивленная его неожиданно сухим тоном, Элизабет кивнула и встала на ноги, не замечая, что он даже не подал ей руки. Уже отойдя на некоторое расстояние, он вдруг обернулся и добавил:

– И не вздумайте заниматься уборкой. К вечеру вернется Джейк и приведет специально нанятых для этого людей.

После его ухода Элизабет вошла в дом и поискала, чем бы заняться, чтобы отвлечься от грустных мыслей и встряхнуться. Для начала она решила убрать остатки завтрака и помыть посуду. Оттирая сковороду, она услышала во дворе ритмичный стук топора. Откинув прядь волос со лба, Элизабет выглянула в окно и, покраснев, отпрянула назад. Ян Торнтон, обнаженный до пояса, рубил дрова. Элизабет ни разу в жизни не видела даже обнаженной мужской руки, не говоря уж о торсе, и теперь вид полуобнаженного мужчины одновременно привлекал и отталкивал ее. Она отвела завороженный взгляд от окна, борясь с искушением смотреть дальше. Ее удивило, что он так ловко обращается с топором. До сих пор ей казалось, что вся жизнь Яна Торнтона состоит из игры и посещения светских приемов. Но как ни странно, он одинаково естественно смотрелся во фраке на балу у Черайз и здесь, с топором в руках, на фоне дикой природы Шотландии. Во всем его облике чувствовались природная жизненная сила и неуязвимость, которые как нельзя лучше соответствовали духу этой непокорной страны.

Элизабет вдруг вспомнилось, с какой непринужденной грацией он танцевал с ней. Очевидно, Ян обладал великолепной приспособляемостью к любой обстановке, в которую попадал. Ей не хотелось им восхищаться, но она чувствовала, что снова теряет способность судить о нем трезво. Впервые за прошедшую неделю Элизабет позволила себе восстановить в памяти то, что произошло между нею и Яном Торнтоном, – не сами события, а их причины. До сих пор единственное, что помогало ей выносить бесчестье, обрушившееся на ее голову, было категоричное обвинение во всем случившемся Яна Торнтона, как это сделал Роберт.

Теперь, столкнувшись с ним один на один и став старше и мудрее, Элизабет уже не считала его вину бесспорной. Даже его неприязненное отношение к ней не могло служить достаточным основанием для того, чтобы полностью возложить на него вину.

Медленно перемывая посуду, она вспоминала, какой глупой и неосторожной была тогда, как в порыве своего увлечения забыла про все приличия.