Новая жизнь, Божественная комедия - Данте Алигьери (1967)

И где всегда в ладью сажает он

Того, кто не притянут Ахероном».

[667]

106И я: «О если ты не отлучен

От дара нежных песен, что, бывало,

Мою тревогу погружали в сон,

109Не уходи, не спев одну сначала

Моей душе, которая, в земной

Идущая личине, так устала!»

112«Любовь, в душе беседуя со мной»,

[668]—

Запел он так отрадно, что отрада

И до сих пор звенит во мне струной.

115Мой вождь, и я, и душ блаженных стадо

Так радостно ловили каждый звук,

Что лучшего, казалось, нам не надо.

118Мы напряженно слушали, но вдруг

Величественный старец

[669]крикнул строго:

«Как, мешкотные души? Вам досуг

121Вот так стоять, когда вас ждет дорога?

Спешите в гору, чтоб очистить взор

От шелухи, для лицезренья бога».

124Как голуби, клюя зерно иль сор,

Толпятся, молчаливые, без счета,

Прервав свой горделивый разговор,

127Но, если вдруг их испугает что-то,

Тотчас бросают корм и прочь спешат,

Затем что поважней у них забота, —

130Так, видел я, неопытный отряд,

Бросая песнь, спешил к пяте обрыва,

Как человек, идущий наугад;

133Была и наша поступь тороплива.

ПЕСНЬ ТРЕТЬЯ

1В то время как внезапная тревога

Гнала их россыпью к подножью скал,

Где правда нас испытывает строго,

4Я верного вождя не покидал:

Куда б я устремился, одинокий?

Кто путь бы мне к вершине указал?

7Я чувствовал его самоупреки.

[670]

О совесть тех, кто праведен и благ,

Тебе и малый грех — укол жестокий!

10Когда от спешки он избавил шаг,

Которая в движеньях неприглядна,

Мой ум, который все не мог никак

13Расшириться, опять раскрылся жадно,

И я глаза возвел перед стеной,

От моря к небу взнесшейся громадно.

16Свет солнца, багровевшего за мной,

Ломался впереди меня, покорный

Преграде тела, для него сплошной.

19Я оглянулся с дрожью непритворной,

Боясь, что брошен, — у моих лишь ног

Перед собою видя землю черной.

22И пестун мой: «Ты ль это думать мог? —

Сказал, ко мне всей грудью обращенный. —

Ведь я с тобой, и ты не одинок.

25Теперь уж вечер там, где, погребенный,

Почиет прах, мою кидавший тень,

Неаполю Брундузием врученный.

[671]

28И если я не затмеваю день,

Дивись не больше, чем кругам небесным:

Луч, не затмясь, проходит сквозь их сень.

31Но стуже, зною и скорбям телесным

Подвержены и наши существа

Могуществом, в путях своих безвестным.

34Поистине безумные слова —

Что постижима разумом стихия

Единого в трех лицах естества!

37О род людской, с тебя довольно quia;

[672]

Будь все открыто для очей твоих,

То не должна бы и рождать Мария.

40Ты

[673]видел жажду тщетную таких,

Которые бы жажду утолили,

Навеки мукой ставшую для них.

43Средь них Платон и Аристотель были

И многие». И взор потупил он

И смолк, и горечь губы затаили.

46Уже пред нами вырос горный склон,

Стеной такой обрывистой и строгой,

Что самый ловкий был бы устрашен.