Эра Милосердия - Вайнеры Братья (1976)

- Очень я вас прошу, не устраивайте, пожалуйста, фокусов, мне будет совестно к вам применять силу,- сообщил я ей и повернулся к гардеробщику: - Эта женщина взяла чужую шубу, я вас прошу пройти со мной к администратору...

Сказал и сам пожалел, потому что старичка чуть удар не хватил. Краска волнами заливала его лицо - он бледнел, синел, багровел, причитая тонким голосом:

- Душегубцы! Злодеи! Да нам за эту норку десять лет не расплатиться! Сволочь! А какая приличная с виду!..

Он блажил, а я не знал, волочить ли мне мою красавицу или старика на руки брать.

Но в этот момент из-за угла появился Жеглов, и я понял, что его-то проблемы все уже решены: завернув Ручечнику кисть правой руки за спину болевым приемом, он в очень быстром темпе гнал его перед собой по коридору, не обращая внимания на крики и угрозы, что сейчас сюда приедет городской прокурор и нас, как собак, выгонят со службы к чертовой матери... В левой руке у него болталась щегольская трость, бросить которую он не решался - маскарад поломается. Картина от всего этого получалась совершенно и окончательно нелепая.

Администратор, который раньше не хотел давать Жеглову надлежащих мест, проникся сейчас важностью нашей задачи. Он метался по кабинету, воздымал руки, грозил Ручечнику и его подруге ужасными карами, предлагал всю необходимую помощь Жеглову, беспрерывно повторял:

- Какой позор! Какой позор! Так осрамить нас перед иностранцами!

Очень он мешал, и Жеглов, осмотревшись слегка, скомандовал:

- Прошу всех посторонних на некоторое время оставить кабинет! Кто понадобится - позову.

Администратор, наверное, не привык, чтобы его вот так бесцеремонно выставляли из собственного кабинета, и не чувствовал он себя здесь посторонним, но Жеглов уже внушил ему ощущение бесполезности спорить или возражать. И, вздохнув, администратор вышел.

- Пусть гардеробщики подождут, не отпускайте их! - крикнул ему вслед Жеглов, снял телефонную трубку, вызвал дежурную часть и велел пригнать "фердинанд",-...Пусть Пасюк с Тараскиным едут сюда тоже, им сейчас найдется работа.

Одной рукой он держал трубку, а другой перевернул сумку воровки и вытряхивал из нее на стол все, что там было.

А я смотрел на соучастников - лица у них были отчужденные, будто полчаса назад не они шли под руку, тесно прижимаясь друг к другу,- совсем незнакомые, чужие люди, испытывающие взаимную неприязнь оттого, что свело их вместе противное случайное обстоятельство.

Жеглов рассматривал какой-то пропуск или удостоверение, выпавшее из сумки, потом опять набрал номер и сказал:

- Это снова Жеглов. Ну-ка, браток, запроси в адресном установочные сведения на Волокушину Светлану Петровну, двадцать первого года рождения. А может быть, двадцать второго - я ее не крестил, а она со мной еще не откровенничала. Ну, привет. справочку дайте Тараскину, побыстрее шевелитесь. Ага...

Положил трубку и сел в кресло администратора - большущее, красиво изогнутое, обитое полосатым коричневым шелком,- и по тому, как лениво-хищно потянулся в этом кресле Жеглов, я видел, что кресло ему нравится. Честно говоря, Жеглов и впрямь хорошо выглядел за этим огромным красным столом в дорогом старинном кресле. Потянулся он, погулял комьями мышц на плечах, будто разминался после короткой схватки с Ручечником, весело заулыбался и сказал:

- Ну-с, дорогие мои граждане уголовнички, приступим к нашим играм?

И Ручечник, и Волокушина даже не посмотрели на него, а ему хоть бы хны - видно было, что совсем его не обижает воровское пренебрежение,- и он, быстро выбив пальцами дробь на полированном столе, как на барабане, спросил:

- Вы мне разрешите раскрыть вам одну маленькую служебную тайну?

Ручечник и его распрекрасная дама и бровью не шевельнули, но Жеглова это, наверное, устраивало, поскольку он по-прежнему дружелюбно, почти по-товарищески, продолжил разговор: