Эра Милосердия - Вайнеры Братья (1976)

- Я просил бы не информировать квартирную хозяйку... Нам еще жить там... Вы должны с этим считаться.

- Я пока ничего обещать не могу,- сухо, неопределенно как-то сказал Панков, жуя верхнюю дряблую губу.- Следствие покажет...

Груздев возразил злым, тонким голосом:

- Вы меня извините, я не специалист, но мне кажется... В общем, не хватит ли следствию крутиться вокруг моей скромной персоны? Время-то идет.

Жеглов, не глядя на него, сказал равнодушно:

- Ну почему же вашей персоны? Разбираемся... как положено.

- Да что вы мне голову морочите?! - закричал Груздев.- Что я, не вижу, что ли, вы меня подозреваете? Чушь какая! Пистолет, патроны... окурки глядишь, в ход пойдут.- Груздев презрительно посмотрел на меня, прикурил от своей папиросы новую, окурок раздраженно швырнул в блюдце, не попал, и тот, дымясь, упал на ковровую дорожку.

Жеглов поднял окурок, аккуратно загасил его в блюдце.

- Да вы не нервничайте, товарищ Груздев, - сказал он мягко, почти задушевно.- Мы вас понимаем, сочувствуем, можно сказать... горю. Но и вы нас поймите, мы ведь не от себя работаем. Разберемся. Пойдем, Шарапов, я тебе указания дам.- Повернулся, пошел к дверям быстрой своей, пружинящей походкой и уже на выходе попросил Груздева: - Не серчайте, Илья Сергеич, лучше помогите товарищам с вещами разобраться - все ли на месте?

В коридоре, прижав меня к вешалке, Жеглов сказал быстро и зло:

- Ты вот что, орел, слушай внимательно. Значитца, с вопросами своими мудрыми воздержись пока. Твой номер шестнадцатый, понял? Помалкивай в трубочку...

- Да я...- вздыбился я на него.

- Помолчи, тебе говорят! - заорал Жеглов и сразу перешел почти на шепот.- Папиросы заметил - хвалю! Я их между прочим, как он только вошел, усек, но, обрати внимание, виду не подал. Ты усвой, заруби на своем распрекрасном носу раз и навсегда: спрос, он в нашем деле до-орого стоит! Спрашивать вовремя надо, чтобы в самую десятку лупить, понял?

Я покачал головой, пожал плечами: не понял, мол.

- Ну, сейчас не время, я тебе потом объясню, это штука серьезная,пообещал Жеглов.- Наблюдай пока, мотай на ус. Как там у вас в армии говорят: делай, как я! И все! И давай без партизанщины, понял?

Я кивнул; и чувствовал я себя как собака, перед носом которой подбросили кусок сахару и сами же его поймали и спрятали в карман: на какую вескую улику я вышел, сейчас бы как в атаке - раз-два, быстрота и натиск! Черт побери, оказывается, не так это просто. Жеглову, наверное, виднее...

- Есть, товарищ начальник, делать, как ты. Перехожу на прием.

Жеглов улыбнулся, ткнул меня кулаком в живот и распорядился:

- Вон Тараскин какого-то суслика приволок, пошли расспросим...

Тараскин, которому Жеглов велел обойти соседей, расспросить их, не слышали ли чего, не видели ли кого, какой разговор промеж людьми насчет происшествия идет, приволок свидетеля очень интересного.

Свидетель, сосед Груздевых по лестничной клетке, и впрямь похожий на суслика - маленький, сутуловатый, с узкими плечиками,- рассказывал, поблескивая быстрыми черными глазками из-под косматых бровей:

- Меня, этта, жена послала ведро вынести на помойку, н-ну... Выхожу я на парадную, аккурат Илья Сергеич по лестнице идут... Встренулись мы конечно, я с ими, этта... поздоровкался: здравствуйте, говорю, Илья Сергеич, н-ну, и он мне - здравствуй, мол, Федор Петрович... Было, граждане начальники, было...

- А потом что? - спросил Жеглов ласково.

- Этта... Известно чего... Я с ведром - на черный ход. А Илья, значит, Сергеич - в парадную, на улицу.

Жеглов сощурился, оглянулся на комнату, в которой оставил Груздева, и широко расставил руки, будто собираясь всех обнять: