Эра Милосердия - Вайнеры Братья (1976)

- Понятия не имею, о чем вы говорите, начальник! - ответил Копченый, светя своими голубыми доверчивыми глазами; и, встреть я его здесь случайно, голову дал бы наотрез, что это не вор "жуковатый", а студент-заочник, отличник, скромный производственник и спортсмен-общественник. - Понятия, значит, не имеешь?..- протянул Жеглов.Ну, тогда поедем мы сейчас к нам, и я с тобой вот так поговорю! - И он вдруг чудовищной силы ударом с треском загнал шар в середину.- Вот какой у меня с тобой сейчас разговор произойдет! - приговаривал Жеглов, скользя мягко в своих сияющих сапогах вокруг стола и нанося новый ужасный удар, от которого зазвенела и затряслась луза.- Десятку в угол! Поговорю я с тобой вот так, сердечно, вразумительно, чтобы до тебя дошел мой вопрос - до ума, до сердца, до печенок, до почек и всего остального твоего гнилого ливера! Поиграешь со мной - сразу сообразишь, что это тебе не Маньку Облигацию до потери пульса лупить... Абриколь семеркой налево!

Семерка сильно ткнулась в борт, отлетев, ударилась о другой шар и юркнула в лузу. Копченый побледнел, сильнее заострилось его тонкое лицо, вспотевшей ладонью он гладил свою роскошную шевелюру.

- Гражданин Жеглов, я чего-то не пойму, про что вы толкуете...

Жеглов остановился, передохнул, сочувственно поглядел на Копченого, покачал сокрушенно головой:

- Не понимаешь? - Честное вам благородное слово даю - не понимаю!

- Слушай, Копченый, а может быть, ты не виноват? Это, наверное, про тебя в учебнике судебной психиатрии написано: "Идиотия-самая сильная степень врожденного слабоумия"? Ты что, не того?- И покрутил пальцем у виска.

Удары у Копченого были волглые, мятые, шары катились как попало, зато перед каждым его ударом Жеглов задавал очередной вопрос, что никак не придавало Копченому собранности и меткости.

- Да ты не киксуй, твое дело хана! - зло усмехнулся Жеглов.- У меня в последнем шаре - партия...

Он подошел к Копченому, словно нечаянно наступил ему на ногу своим хромовым сапогом и, близко наклонившись, сказал:

- Ты же ведь чердачник, Копченый, а не мокрушник, поэтому, пока не поздно, колись - где взял золотой браслет? И если ты надумаешь мне забивать баки, то про наш предстоящий разговор я тебе все объяснил...

Так они разговаривали негромко, наклонившись друг к другу, словно два приятеля-партнера, сделавшие перекур после трудной и неинтересной партии; и с соседнего стола игроки, кабы было у них время и желание, могли бы залюбоваться на таких дружков, которые и в перерыве шепчутся - оторваться не могут.

Они стояли на противоположной от меня стороне стола, и я не все слышал, долетали до меня только обрывки фраз. Я видел только, как Копченый прижимал к груди руки, таращил свои ясные глаза, даже рукавом слезу смахнул и для убедительности перекрестился. И слова, как брызги, вылетали из горячей каши их разговора:

- ...В карты... бура и очко... Котька Кирпич... денег не... у Модистки... не знаю его... вор в законе... Костя - щипач... век свободы не видать...

Что отвечал Жеглов, я не слышал, пока тот не повернулся ко мне и не сказал с кривой ухмылкой:

- Божится, гад, что выиграл браслет в карты у Кирпича. Что будем делать, Шарапов? Идеи есть?

- Есть,- кивнул я.- Надо Кирпича брать.

- Замечательно остроумная идея! Главное, что неожиданная! - Потом спросил Копченого: - Слушай, Бисяев, а где "работает" Кирпич?

- Он в троллейбусах щиплет - на "втором", на "четверке", на "букашке"...

Жеглов стоял в глубокой задумчивости, раскачиваясь медленно с пятки на мысок.

Появился Шесть-на-девять, за ним шли Пасюк и Тараскин.

- "Фердинанд" здесь? - спросил Жеглов.

- Да, мы на нем прикатили,- ответил Пасюк.

- Это хорошо, хорошо, хорошо,- бормотал Жеглов, явно думая о чем-то другом, потом неожиданно сказал Бисяеву:- Слушай, Валентин, а ты не хочешь со мной покататься на троллейбусе?