Стая - Сергеева Оксана (2014)

сравнить с осознанием и пониманием того, что его девочка на расстоянии нескольких тысяч

километров. Юля и так последние дни, мягко сказать, обделяла его вниманием. Тут еще это

расставание на целое лето. В голове не укладывалось. Да и не уложится, пока снова ее не увидит.

Соскучился по ней сильно. Невыносимо. Потому с животным желанием прижал ее к себе, приникая

к мягким податливым губам. По коже ее соскучился, по теплу, по горячему дыханию, по

доверчивому телу и откровенным поцелуям. Юлька быстро училась, на лету схватывала его

ощущения, чувствовала реакции, знала, что нравится. Целовала так, что не только сердце, все тело по

швам трещало.

ГЛАВА 34

Следующая встреча с Юлей произошла намного раньше, чем предполагалось. И при таких

обстоятельствах, которые едва ли способствовали пылкому выражению чувств, вызванных долгой

разлукой. Ни тебе объятий, ни поцелуев, ни хотя бы ласкового «привет»…

В конце июня умерла Анна Анатольевна. Можно сказать, умерла внезапно. Но смерть другой не

бывает. Смерть всегда неожиданна. Она разрывает внутренности, пуская по венам обреченность, и

выбивает почву из-под ног, затягивая в пучину отчаяния.

Денис, зная страхи Юли, очень удивился, увидев ее на похоронах. Страшно предположить, чего ей

это стоило. Каких невероятных душевных усилий. Не сказать, что вела она себя стойко. Какая уж

там стойкость? — передвигалась неуверенной тенью, время от времени прикладывая к глазам

платок, вероятно, уже насквозь промокший от слез. Щеки ее не высыхали, хотя старалась она не

плакать навзрыд. Маленькая. Потерянная. Вмиг растерявшая свою взрослость. И это короткое черное

платье без рукавов… Оно растворяло ее в себе, поглощало.

В день похорон стояла удушающая жара. Но такой она казалась из-за разлитого в воздухе горя. Оно

вдыхалось в легкие и его невозможно было перебить ни сигаретным дымом, ни вкусом водки.

Лучше бы холодно… Смотрел на Юлю и думал: «Лучше бы холодно…» Тогда она оделась бы

теплее, застегнулась на все пуговицы, занавесилась плащом, не была обнажена, не запутывалась в

словах скорби и сожалений, как в липкой паутине. Но на улице стояла невыносимая жара, а лучше

бы холодно…

Сам Денис к Юле не подходил: не хотелось проговаривать под чужими взглядами навязшие на зубах

соболезнования-клише, наедине же остаться никак не удавалось. Да и не искал он такой

возможности. Как-то среди всей траурной кутерьмы было совсем не до того. И все же старался не

упускать девочку из виду. Не прилагал к этому особых усилий, все получалось само собой. Не мог не

смотреть на нее, но приходилось контролировать даже взгляды. Сегодня эта необходимость

особенно бесила.

Поскорее бы все закончилось. Но день тянулся мучительно долго. Бесконечная череда плачущих и

стенающих старушек, каждая из которых старательно голосила, отдавая таким образом долг

усопшей… Кладбище. Запах сырой земли, несущей обреченностью… Могила, заваленная цветными

венками.

Как ни старался отстраниться, до конца не получалось. Невольно проникался траурной атмосферой

до ломоты в висках. Сочувствовал семье. Анна Анатольевна при жизни производила впечатление

доброго и светлого человека, потому, наверное, и умерла вот так — тихо. Заснула и не проснулась.

И в гробу лежала с как будто умиротворенным выражением на лице, словно спала.

Не ожидал никто ее скорой смерти, несмотря на то, что гибель младшего сына женщину подкосила

основательно. Но, по словам домработницы Лиды, не жаловалась та на здоровье особо. Бывало, голова болела; то желудок прихватит, то сердце. А у кого не прихватывало... Но чтобы заснуть и не

проснуться…

Монахов очень остро переживал смерть матери. Выбеленное горем, будто гипсовое лицо, не